Глеб Жога - Хтонь-гора. Как устроена Уральская вселенная

Теперь она названа в честь некоего Игната – загадочного старца, который долго жил в пещере в середине позапрошлого века 13 13 Распространенная уральская легенда, существует множество ее версий. Конкретная формулировка – моя. . Кто был такой, никто не допытывался. Уже после его смерти – а похоронили его в той же пещере – одни говорили, что простой беглый каторжник. Другие украшали: не простой беглый каторжник, а талантливый молодой художник, который влюбился в крепостную, выкупить ее не сумел, по пути убил кого-то – из-за любви, понятное дело – и остаток жизни скрывался в пещере. А третьи угадывали в отшельнике не то великого князя Константина Павловича, чудом спасшегося от холеры в 1831 году, не то его брата – самого́ императора Александра Павловича, не умершего от сомнительной простуды в 1825-м. Но кем бы он ни был, а пещеру выбрал не случайно: в известняке одного из дальних залов Игнат разглядел нерукотворный образ Богородицы с младенцем. Поначалу один ей молился, а потом и люди с окрестных сел и деревень потянулись – несли свечи, образки. До сих пор ходят и носят.

Но есть в той пещере еще один женский образ. Уже давно на него не молятся, позабыли, как надо. Он куда старше Богородицы – пятнадцатитысячелетний рисунок на потолке дальнего зала. Эта женщина нарисована красным, у нее узнается грудь, которая будто разлетается в движении, ноги присогнуты в коленях, а между ногами у нее череда красных точек. Вот она, уральская прародительница. Она нам еще встретится.

В тайге всё делают из дерева. Эпоха Мирового Дерева на Урале началась, когда первопредки пришли в тайгу из степей. 14 14 Трактовки символов в этой главке даю по книге Сагалаева. С тех пор дерево – это и мост, связывающий миры, и граница, которая не дает мирам беспорядочно смешиваться.

Дерево стоит на корнях. Они проникают глубоко в землю, достигают нижнего мира. Корни как змеи, они вьются зигзагом. Обычные змеи в корнях больших деревьев тоже водятся. Они – и корни, и змеи – вожатые между этажами Вселенной, нашим и нижним. В корнях Мирового Дерева живет старик-первопредок, премудрый змей, хранитель. Он отсчитывает вселенский ритм, помогает прорасти свежей жизни из праха ушедших.

Корни собираются в ствол, в стволе – дупло. Лаз, щель, отверстие. Как сквозь горную расщелину, через дупло можно выйти и наверх к небу, и вниз, в темное царство. А можно остаться в само́м дереве, поселиться в нем. Так укрываются от преследований. Так хоронят умерших детей. Но также в дереве могут поселиться зловредные духи. А когда их становится слишком много, небо собирает грозу и начинает метать в тайгу молнии, целясь в те стволы, где засели порождения нижнего мира.

Крона упирается в самое небо, на ней вьют гнезда боги. Там выход в верхний мир, оттуда все-все видать.

Высоко тянется лиственница. На ее макушку опускаются божественные птицы, на ней сидит шаманская птица кукушка, обозревает весь уральский мир и хранит людей от злых духов. Рассказывают, и человек может взобраться по стволу в богово гнездо. А уж дальше как повезет: кто сорвется – оземь насмерть, кто наверху пропадет – птенцы пожрут, а если герой – вернется перерожденным.

Всем хороша лиственница – крепкая, высокая, сильная. Но уж простецки прямая, слишком ровная, без затей. Прямота хороша для вещей, созданных человеком, а в лесу она выглядит безжизненно. Нет мудрости в дереве с одним ровным как стрела стволом. Говорят, что поначалу небо сделало человека из лиственницы – до чего сподручный и податливый материал! Ан не задалось: вышел лишь глупый менкв, заорал на своего создателя и сбежал жить в глухой лес.

Кривое дерево – обязательное нарушение холодного небесного порядка, чтобы стать истинной жизнью в нашем среднем мире. Лишь под ним обретают священное знание и мудрость.

Береза ветвится. Хоть она и невысокая, а ближе всех к верхнему миру стоит. Береза теплая и южная, белая и чистая. Из нее делают обереги: берестяным флажком отмахиваются от болезней, в берестяной ларец дорогое прячут. На березовую жердь шаман нанизывает подношения. На березе, говорили в древности, отдыхают и месяц, и солнце небесное.

Мать-береза – защитница, заступница. Колыбельки – маленькие гнездышки – делают только из березы. Старики говорят, что береза и сама дать жизнь может. Что своим соком она, хранительница, выкармливает-выхаживает брошенных и потерявшихся в лесу человеческих детей. Рождение и исцеление – ее заботы.

Если нужно, то и мир береза исцелит. Раз в две тысячи лет, когда на земле накапливается слишком много злых духов, из-под священной семиствольной березы начинается всемирный потоп. Старик-первопредок поднимает семь ее стволов, и из семи-по-семь корней хлещут на землю струи чистой ледяной воды. Она моет уральскую землю от болезней, уносит прочь раздоры. И когда вода спадает, жизненный круг начинается заново.

Кедр высится на границе среднего и нижнего миров. Он черный и тяжелый, стена, страж. Как для младенца березовая колыбель, так покойнику кедровый гроб. Говорят, знающие люди умеют возвращать отлетевшую душу обратно в тело. Порой для этого приходится подождать, тогда умершего человека хоронят на лиственнице. Как бы временно – такого умелый шаман еще может вернуть, призвать в него жизненные силы. Но если покойник похоронен на кедре, то он умер окончательно, безвозвратно. А уж если обмотан кедровым корнем, то никаким колдовством его душу не вызволить обратно из нижнего мира. Нет средства надежнее кедрового корня: им что ни обмотаешь, так и останется, не распадется и не выпутается. Он вяжет накрепко, держит намертво.

В XIX веке Урал охватила золотая лихорадка. Люди сюда стекались отовсюду. Копали все – и находили самоцветы, изумруды, золотые жилы. 24 января 1890 года – колотун! – второй курьинский разрез Шигирского торфяника углубили почти до четырех метров. И наткнулись на обломки его . Казалось бы, десять вымазанных в грязи деревяшек из мерзлого болота. Мужикам в трескучий январь на прииске уж было чем заняться, а не гнилушки разглядывать. Ан нет. С кем имеют дело, конечно, не поняли, но, видимо, почувствовали. Собрали в охапку, отвезли в Екатеринбург: недалеко, километров семьдесят.

В городе отмыли, пригляделись: на деревяшках резьба, и явно старинная. Уже знали, что торф, куда не попадает воздух и где высокая влажность, хорошо консервирует деревянные древности. В обычной-то земле дерево сгнивает быстро без остатка. Голову опознали сразу. Захотели было целиком его собрать, но вышло плохо: ноги узелком завязали, какие-то руки вразлет сочинили, а половину обломков просто рядом бросили. Тоже не поняли. Так он простоял больше двадцати лет – перевранный, зато уже не в болоте.