Георгий Наумов - Почти как люди

– Вот видишь! Я же тебе постоянно говорю, что они – животные. А ты не соглашаешься.

– Я не согласен с тем, что они – животные.

– Почему? Только потому, что они генетически идентичны нам? Старик, хочешь я попрошу Стефана, и он тебе червя сварганит с нашими генами?

Я молчу, а он все не унимается.

– Ну почему ты отказываешься признать, что они не ровня нам, что они – низшая ступень?

– То, что они нам не ровня, я не отрицаю. Но они просто другие. У меня отец и мать были из примитивов. Ты же знаешь. И что же прикажешь? Констатировать, что мои родители – животные?

– Это называется «эволюция», старик! – хохочет он, но натыкаясь на мой взгляд тут же умолкает.

После минуты неловкого молчания, беседу продолжаю я.

– А если честно, Пётр, как ты при таком отношении к ним можешь работать в Лаборатории Счастья? И работать, признаюсь, очень эффективно.

– Спасибо, старик – было видно, что он смутился и почувствовал себя неловко от комплимента про эффективность – Но чем я, собственно, занимаюсь? Если отвечать предельно честно и точно – придумываю всякую всячину, которую они радостно поглощают и счастливы от этого. Новые форматы деградации – вот что я создаю.

Лаборатория Счастья занимается созданием нематериальных благ, призванных сделать примитивов более удовлетворенными и спокойными. А Петр – действительно большой талант по части создания и раскрутки новых форматов обмена контентом. А обмен контентом – это, по сути, единственная социальная активность, которой занимаются примитивы практически с момента наступления Новой Реальности. К слову сказать, тотально популярный среди примитивов формат врога «Моя простая, но чудесная жизнь» – простой непрерывной фиксации событий своего дня и их публичного размещения – его изобретение.

– Но раз ты это так классно делаешь, значит видишь в этом ценность, смысл.

– Да, Алекс, вижу. И он простой. Нас, созидателей, пять процентов, а их – девяносто пять. И, если они не будут счастливы и взбунтуются, нам не устоять. Поэтому смысл моей работы – придумывать бессмыслицу, которую они с радостью заглатывают. Они ведь уже даже не могут придумать, что рассказать друг другу – уже и это приходится решать за них! И это приходится делать: ведь стоит чуть снизить нажим «счастья», как они тут же снова вспоминают о своей ненависти к нам.

После некоторой паузы он продолжает:

– Ты мне лучше скажи, когда выйдет твоя работа «О причинах ненависти»? Говорят, что она уже прошла рецензирование оппонента, но ты её почему-то не запускаешь на Ученый Совет. Почему?

– Потому, что чем больше я размышляю над своей работой, тем более тривиальными мне кажутся мои выводы.

– Ну хоть расскажи мне, как другу, к чему ты пришел. Почему они нас ненавидят? Только из-за того, что им недоступно бессмертие, как многие полагают?

– Я пришел к выводу, что даже если бы мы были смертны, то они все-равно нас ненавидели бы.

– А если бы они были бессмертны, как и мы?

– Это был бы полный херапс…

Оба смеемся в голос. Дверь открывается и в щелку заглядывает милое лицо с очень умными глазами.

– Что у вас происходит, мальчики?

– Инга, милая, заходи – голосит Пётр – Алекс мне рассказывает о причинах ненависти.

Инга мгновенно оказывается внутри, резко закрывая дверь за собой – как будто увидела, что по комнате летает волшебный дух, который вдруг может выскользнуть за дверь.

– Алекс, так и в чем же причина? В бессмертии все же?

– Нет…

– Старик, говори, не томи – не выдерживает Пётр.

– Понимаете, когда я переварил кучу художественной литературы Эпохи Однородных, я обратил внимание на одну особенность поведения, которая была у людей уже тогда. Например, в их школах двоечники, которые усваивали знания крайне плохо, были склонны ненавидеть и покалачивать отличников, имевших высшие степени усвоения знаний. Бедные ненавидели успешных и богатых. Слабые ненавидели сильных. Перелопатив множество источников в поисках причин такого поведения, я пришел только к одному выводу…

– Какому, Алекс, скажи пожалуйста – полушепотом попросила Инга, пристально глядя на меня. И чуть внутрь меня, как она это умела.

– Двоечники били отличников только за то, что они – отличники. Сам факт превосходства отличников побуждал двоечников к насилию.

В комнате повисла тишина…

– То есть – робко начал Пётр – ненависть примитивов неустранима до тех пор, пока мы превосходим их? То есть в принципе неустранима?

– Получается, что так – отвечаю я.

Света уже много дней подряд постоянно плачет. Мне кажется, что я прямо вижу, как из нее уходит жизнь.

– Родная моя, ну не убивайся ты так! Ведь ему там будет лучше. Ты же знаешь какой он у нас умный и необычный. Его ведь здесь сверстники травили, а там он окажется среди своих. Может ему там будет лучше?

– Ты сам веришь в то, что говоришь? – спрашивает она – Ты вспомни как он плакал, когда его забирали. Он – малыш. Ему родители нужны, а не куча умников вокруг.

Смотрю на нее и не знаю, что ответить. Она тем временем слегка успокаивается.

– Ты знаешь ведь, Ваня, что я всегда нормально относилась к созидателям. До тех пор, пока нас это не затронуло. Я умом то все понимаю, но вот сердцем, хоть убей, – нет! Как можно ребенка у родителей отнять? Почему нельзя было это сделать позже – когда он повзрослел бы?

– Ты и сама знаешь. Они считают, что потом таланты ребенка уже намного труднее раскрыть. И намного труднее приучить его к новой жизни. Они ведь нам про это рассказывали.

– В любом случае они не имеют права так поступать.

– Не знаю, что тебе ответить на это.

– Да я и не жду ответа, Ваня. Я просто места себе не нахожу. Как будто часть сердца вырвали. Не могу я… – снова всхлипывает.

Я пытаюсь найти хоть какие-то слова.

– Какой выбор у нас был? – спрашиваю в конце концов я.

– Никакого. Мы просто твари, у которых они могут забирать детей. Тебя, Ваня, устраивает то, что мы – просто твари?

Она молчит. Я – тоже. Просто смотрю на женщину, которую люблю больше жизни, и не могу видеть, как она страдает. Вспоминаю, как забирали Мишку – маленькое родное существо, моего лучшего друга. Перед глазами стоит он, разрывающийся от плача и кричащий: «Мама, папа, не отдавайте им меня! Я хочу жить с вами. Я не хочу уезжать!». Зачем я себе вру и пытаюсь себя успокоить? Зачем?!

– Они вернут нам Мишку – говорю я тихо – Вернут, поверь!

– Как?

– Это уже моя забота. Вернут, даже если ради этого мне придется их всех до одного перебить.

– Разворачиваюсь и быстро иду к выходу из квартиры. Выхожу на улицу и бесцельно бреду. На встречу попадается сосед.

– Вано, привет! Ты что такой грустный?