Лев Леонтьев - Брачный контракт

Михалыч достал из повешенного на крючок пиджака носовой платок, легко промокнул глаза, затем шумно высморкался, аккуратно завернул добро в потяжелевшую тряпицу, засунул её обратно.

– Не поверил Григорий в начале. Даже вот так: как открылся я ему, до него и смысл сказанного мной не сразу дошёл. А как осознал, головой замотал: «Врёшь! – говорит. – Не могёт быть такого! Чтоб ты… с ней… Да чтоб она изменила!.. Не такая Глаша моя!..» Ну, я и завёлся: «Докажу!.. – кричу. – Потому как сил моих больше нет терпеть, душа не на месте из-за вины моей перед тобой!..» Пьян был сильно, вот и расписаривал свои душевные муки, в крик, дурак, ударился. И надумал я такую вот вещь сотворить. В следующий четверг, говорю, я тебя, Григорий, будто бы в командировку отправлю. На неделю, не меньше. А сам в субботу к твоей жинке наведаюсь, в баньку поведу. Подпою как следует между делом, а опосля всего ей на зад печать колхозную шлёпну – вот тебе доказательство и будет. Греха промеж нас. А ты аккурат в воскресенье, раненько поутру, неожиданно из командировки и нагрянешь. Полюбуешься. Убедишься, что всё именно так, как я поведал. Так и порешили. Так и сделали. Понятно: когда Гриша домой заявился, печать была на том самом месте. И вот через это самое место я и загремел. Ибо не вынес Григорий предательства моего. Того, что я дружбу нашу поругал таким вот постыдным образом. И меж ним и его женой недоверие да холод-разлад посеял. Не стерпел дружок да на другой же день прямиком в НКВД* и направился. Так, мол, и так, председатель наш – развратник и антисоветчик злостный. Печать с гербом СССР из своих, противных нашему дорогому социалистическому укладу, соображений на задницу моей супруге влепил!.. И кто его знает, куда он эту самую печать ещё ставил, и куда может припечатать наш великий герб завтра! Не место, грит, вот таким похабникам среди нас, строителей коммунизма!.. А в качестве доказательства распахнул Гришка дверь кабинета да завёл бабу свою, она всё это время в коридоре дожидалась. Завёл, развернул к офицеру задом да подол-то и задрал – вот, полюбуйтесь, товарищ капитан, что такое творит этот злющий враг народа!.. Ох, меня потом этот самый капитан, которому Гриша про меня расписывал, и мытарил! Ты что, говорит, мразь такая, творишь?.. Жопа бабья, она что – документ какой важный, что на него печать ставить надо?.. Как ты только, вражина, допёр до этого своей дурьей башкой, ты али в самом деле идиот какой?..

Михалыч опять достал носовой платок, хотел было развернуть, высморкаться ещё раз, но, пощупав, передумал, убрал платок на место, а потёкший нос утёр салфеткой со стола. Петрович беззвучно смеялся – губами, глазами, всем телом.

– Ну а дальше-то что?.. – заторопил он. – Ты не тяни!..

– А что дальше?.. – вздохнул Михалыч. – Дальше – понятно что. Пятнадцать годков и привет родному колхозу!..

– Да, Михалыч, уважил!.. – Семён довольно гыгыкнул. – Уж чего в жизни ни видывал, чего ни слыхивал, но чтоб… но чтоб задницу в НКВД в качестве вещдока предъявляли… Это ж надо… – Петрович жалобно всхлипнул, пытаясь не засмеяться в голос, ему это удалось, и он лишь добавил, светло улыбнувшись: «Политический…»

На этом разговор не закончился, беседа плавно перетекла в более спокойное русло, однако вскоре попутчики почти одновременно почувствовали усталость, опустили на пол недопитую бутылку, наспех прибрали на столике, выбросив мусор и аккуратно сложив остатки снеди, дружно улеглись. Некоторое время, смежив отяжелевшие веки, они ещё пытались переговариваться, но фразы становились всё бессвязней, голоса всё тише, а языки неповоротливей, наконец попутчики крепко уснули, убаюканные заботливым перестуком сердобольных колёс: «Успокойся! Всё хорошо!.. Успокойся! Всё хорошо!.. Успокойся! Всё хорошо!..»

*Автору известно, что НКВД в 1946 году было переименовано в МВД, но герои рассказа называют эту организацию по старинке.

Чудны дела твои

-1-

Вечер стремительно опустился на город, зажглись и тускло осветили улицу тоскливые фонари, мокрый после дождя асфальт безрадостно отразил падающий на него свет. Сергей поднял воротник. Он любил такую погоду: улицы быстро пустели – люди после работы, заскочив по пути в магазин купить что-нибудь к ужину, поспешно расходились по домам, и мало кто имел желание опять покинуть уютную квартиру: холодный осенний ветер недружелюбно пробирался за воротники и поддувал под полы плащей и курток, красноречиво намекая, что тепло вернётся не скоро, впереди снегопады, морозы… Вот именно своим опустением и привлекали Сергея улицы, ему казалось, что город принадлежит только ему, а редкие прохожие, попадавшиеся навстречу, даже раздражали немного: «Чего дома не сидится?..» – думал он, впрочем, вскоре уже улыбаясь своим несправедливым притязаниям.

– Какие люди и без охраны!.. – вдруг раздалось поблизости.

Наперерез ему, обворожительно улыбаясь, широко шагал Иван, недавний знакомый, с которым они неожиданно тесно сошлись и, казалось, уже испытывали друг к другу поистине тёплые чувства. Иван проявил себя очень интересным собеседником, и это в первую очередь привлекало в нём Сергея, а обаятельная внешность весомо усиливала производимое товарищем приятное впечатление. Кроме того, у Ивана была удивительная, по мнению Сергея, профессия – актёр в местном драматическом театре, и играл он далеко не последние роли. Самолюбию Сергея льстило, что у него такой, известный всему городу, друг. Тем более что сам Сергей – человек весьма далёкий от искусства, перебивающийся случайными, впрочем, довольно сносными заработками – в основном, по строительству: вкалывал каменщиком в команде вместе с такими же, как и он, крепкими ребятами. «Кирпичник» – так Сергей называл себя.

– Привет, Вань! – заулыбался он. – Да зачем мне охрана?.. У меня вон что есть! – работяга поднял здоровенный кулачище и слегка помахал им, демонстрируя мощь этого уникального орудия труда. – Давненько тебя не видел, на гастролях был, что ли?..

– Да нет, не уезжал, просто, сам понимаешь, репетиции, репетиции… Новый спектакль ставим, у меня – одна из главных ролей, можешь поздравить!..

– Ну, поздравляю!.. – Сергей протянул ладонь-лопату и слегка ответил на рукопожатие друга. – Кстати, ты куда направляешься?.. Может, зайдём ко мне, с женой, наконец, познакомлю, за жизнь поговорим. А то – возьмём бутылочку, пятница всё-таки, накатим по чуть-чуть. Как ты?..

– А что?.. – оживился Иван, заметно обрадовавшись предложению товарища. – Дома делать нечего, никто не ждёт, айда к тебе!..

Дверь открыла очень привлекательная женщина, на вид – лет тридцати пяти, не больше, хотя на самом деле она была почти на десять лет старше сожителя.

– Ириш, это мой друг Иван, – с порога представил товарища Сергей. – Прошу лю… жаловать! А вот любить – совершенно не обязательно!..