Валентина Гасс - Преломление. Путь к женской мечте

Сажусь за учебник по биологии, но никак не могу сосредоточиться: строчки расплываются перед глазами, а мысли скачут, и я никак не могу их собрать. Вскоре понимаю, что быстрее небо упадёт на землю, чем я выучу материал. Вздыхаю и достаю разлинованный в клетку листочек – именно на таких мы будем завтра писать контрольную. «Строение сердца» – вывожу я заглавие и начинаю скрупулёзно, высунув язык от усердия, перерисовывать схему из учебника.

Вечером, перед сном, дочитываю очередную сказку. Надо сказать, что я обожаю читать. Особенно сказки и всякие романтические истории. Потому что в моём воображении строки оживают и я как будто вижу всё происходящее. Переношусь в придуманный мир, и мне так хорошо – там благородные и сильные герои, красивые принцессы и такой волшебный, завораживающий мир.

Эта сказка про Рыцаря, которому волшебные огоньки в лесу предложили сделку: они забирают его живое сердце, поменяв на каменное, а взамен даруют власть и богатство – много подданных и гору монет и золота. «Опять сердце», – мелькает у меня. Вспоминаю, не забыла ли я положить «шпору» в портфель. Рыцарь соглашается. И из весёлого и доброго человека превращается во властного и злого тирана. Что вы хотите – сердце-то теперь каменное. Спохватившись, рыцарь просит у огоньков обратного обмена. Но те ставят условие: «Мы вернём тебе сердце, но надо его забрать у другого живого человека». На такую жертву соглашается скромная девушка Мария, которая полюбила Рыцаря уже давно, ещё когда он был добрым человеком. Рыцарь так раскаивается, что в тот момент, когда огоньки хотят забрать у Марии сердце, от переживаний его собственное мёртвое, каменное вдруг начинает биться и оживает. Девушка спасена, влюблённые женятся и живут долго и счастливо.

Я перелистываю последнюю страницу и целую минуту лежу недвижимо, переживая перипетии, произошедшие с героями. Потом тяжело вздыхаю. В сказках всё кончается хорошо, вот если б и в жизни так! А у меня завтра контрольная, как конец света! И никакой принц не поможет и не прискачет на белом коне!

В целом я учусь хорошо. Хорошистка. Даже можно сказать, что одна из лучших в классе. Я да Галя Строева. С одной стороны, повезло – вон у «ашек» целых три отличника и куча «хорошисток». А у нас класс бандитский какой-то, поведение ужасное. Учителя нас недолюбливают и сторонятся по стенкам, когда мы бежим на обед в столовую.

Нельзя сказать, что у меня какие-то там большие и глубокие знания. Я просто хитрая. Где-то списать, где-то попросить помочь, где-то возглавить процесс. А что? Я ответственная, недаром староста. Кто-то, возможно, скажет: списывать нехорошо, обманывать нечестно. Это, видимо, такие, кто никогда «шпор» не писал? А такие есть? Давайте не будем себя обманывать. Добиться результата доступными тебе средствами – тоже ведь умение. В нашем мире, и тогда, и сейчас, невозможно существовать безупречно. Нами правят компромиссы. Когда же, как не в школе, закладывать азы выгодных коммуникаций? Мне до сих пор нисколечко не стыдно, что школьница Валя Митькова прибегала к таким фокусам, чтобы получить хорошую оценку. Зато Валя Митькова нигде и никогда не пропадёт.

Теперь надо выгадать момент, когда Людмила Григорьевна, наша биологиня, повернётся ко мне спиной. До этих пор она, как суровый страж, ходит по рядам, заглядывая в листочки, словно предчувствуя подвох.

У меня начинают потеть ладошки, а листочек с нарисованным сердцем жжёт через карман, словно он раскалён добела.

Ну же! Небеса меня слышат, и Людмила Григорьевна действительно поворачивается ко мне спиной на долгие пятнадцать секунд. Мои руки жестом престидижитатора подменивают листочки, и я напускаю на себя очень умный вид, делая пишущей ручкой имитирующие движения. Когда биологичка оборачивается, она видит Валю Митькову, на которую нашло учебное вдохновение – она самозабвенно строчит контрольную работу.

Но не может видеть другого – как бешено колотится сердце Вали Митьковой. Мне кажется, что оно – сердце, – без преувеличения, выпрыгнет сейчас из груди. Мало того, я гляжу на листочек туманным от выплеска адреналина взглядом и вижу, что и моё нарисованное сердце начинает колотиться – точно, точно! – границы его размываются, и оно словно увеличивается-уменьшается в размерах. «Как в сказке, – думаю я на грани потери сознания, – моё нарисованное сердце тоже ожило!»

Когда на следующий день нам зачитывают оценки, я почти спокойна.

– Митькова – пять, – сообщает биологиня и недоверчиво зыркает на меня из-под бровей. Но придраться-то не к чему. Моя сданная работа идеальна.

Я не чувствую никаких угрызений совести. До сих пор. Спустя двадцать лет. Потому что и сегодня считаю эту оценку заслуженной.

– Митькова, – шепчет мне на ухо Женька Соболь. – Там пацаны казеиновые линейки нашли, айда дымовухи делать.

– Айда, – также шёпотом отзываюсь я, думаю про себя: как бы сделать так, чтобы школьный фартук не пропитался дымом. Мать унюхает – убьёт!

«Нет, – решила я для себя. – Так продолжаться не может! Кто я? Подрастающая рабочая лошадка? Которая скоро превратится в лошадь? Каких только обязанностей на меня не навешивает мама! За коровой следи. Навоз убирай. Картошку окучивай. Младшим помогай, дома прибирайся, пыль вытирай, дрова носи, кашу вари, булочки пеки! Да сколько можно-то?! И самое ведь обидное – если уж я вся такая взрослая (судя по обязанностям), почему мне до 22:30 только можно на улице гулять?!»

Я в который раз прислушиваюсь. В доме тихо. Родители, после того как я в 22:29 вернулась домой, быстро успокоились и, судя по всему, уснули. Для перестраховки решаю выждать ещё минут десять. Тупо пялюсь в тёмный потолок и злюсь на несправедливость мира.

«Женщина рождена для красоты, – вспоминается мне вычитанная в журнале фраза. – Ну-ну! Судя по маминым понятиям, Валя рождена для таскания воды из колодца и дойки Мурёнки. А на Валю, между прочим, уже пацаны по-особенному заглядываются. Да и сама Валя нечто этакое чувствует в себе. Начинает понимать, что нравится мальчикам. Только вот что толку, если пол-одиннадцатого домой?! Вся жизнь в деревне после полуночи начинается! Обидно жуть!»

Мать сказала, что, если я все дела по дому буду хорошо выполнять и учиться без троек, они с отцом разрешат мне на лавочке у нашей калитки до 23:00 сидеть. Ну спасибо, удружили! На одну песню под гитару смогу больше услышать. Настоящее девичье счастье.

И ведь не подчиниться нельзя. Такие уж в нашей семье правила. Папа – главный, мама – его заместитель по административно-хозяйственной части. За неповиновение – расстрел. Читай: запрут в четырёх стенах и заставят ещё и учебники наизусть зубрить. А на меня Паша Романенко так позавчера смотрел!..