Ирина Ярич - Бронте

Брануэлл очухался перед самым отправлением экипажа. Но, когда он стал оплачивать проезд, оказалось, что у него почти не осталось денег… Их едва хватало на обратную дорогу. Брануэлл буквально остолбенел. Мечта всей его жизни не осуществима! «Как теперь жить? Что делать? Что я скажу отцу? Что подумают друзья? А сёстры и тётя?» Он стоял как вкопанный, а вокруг люди занимались своими делами, изредка бросая взгляды на странного молодого человека.

Он думал: «Как я мог так быстро потратить почти все деньги?! А может быть, меня обокрали, когда я спал? Скорей всего именно так…»

Обратная дорога ему показалась бесконечно унылой и, если попадались улыбающиеся лица, это его выводило из себя. Как может кто-то быть доволен, когда у него такая беда.

Дома его не ждали и долго горевали, когда узнали, что произошло. Ни отец, ни тётя не опровергали его версию и не упрекали, понимая, что он сам наказан ещё больше их. Один шанс он уже потерял, даст ли ему жизнь другой?

* * *

Чужие, любопытные глаза смотрели на новую ученицу, которая боролась с тошнотой от волнения. Эмили, высокая и сильная на вид, почувствовала себя совершенно беспомощной среди этих девочек, шумных и резвых.

Проходили дни, но Эмили по-прежнему ощущала себя чужой среди говорливых учениц. Единственная отрада, что Шарлотта тоже здесь, но кроме уроков рисования и французского, последний преподавала ещё и мисс Вулер, и пары часов вечером, повидаться с сестрой трудно, потому что та всегда занята со своими подопечными. Каждый день Эмили вспоминала дом. «Как там папа? Продолжает ли он с тем же рвением, как прежде готовиться к воскресной проповеди, на которую народ стекается со всей округи, чтобы послушать пламенную речь пастора, когда обличающего лицемеров и разных нечестивцев, когда рассказывающего о великих мучениках и добрых соотечественниках. Прихожане не прочь узнать о важных столичных новостях и о политических манёврах государей, а потом посудачить об услышанном. Как себя чувствует тётя Элизабетт? Как Брануэлл, рисует или носится со своими дружками по деревне? Как там Табби, стареющая наша домоправительница? Надеюсь, ей помогает Энн. Милая сестрица, скучаешь ли ты без нас? А я вот без вас тоскую… Как мне не хватает ваших таких родных лиц, не хватает тишины любимых торфяников. Как приятно созерцать цветы на чёрных пустошах. Как там дышать привольно!..»

Шарлотта замечало, что школьная атмосфера не по вкусу Эмили, она, даже стала худеть и бледнеть. Младшая сестра призналась старшей:

– Почти каждый день мне вспоминаются родные места. Утром поднимаюсь, но как будто не в школе, а в нашей спальне в пасторате с тремя аккуратными кроватками; смотрю в окно, вижу не аллеи с ровными и подстриженными деревьями, сбрасывающими листву, а чёрно-зелённые мои милые торфяники; иду на урок, а представляю, что гуляю по нашим любимым местам; выхожу на прогулку с девочками и преподавателем школы, а меня тянет пробежаться по мшистым валунам вдоль водопада, где нам так нравилось бывать. А расписание! Как оно меня угнетает!

– Но дома оно у нас тоже было! – возразила Шарлотта. – Вспомни, мы в определённое время чередовали занятия, домашние дела, прогулки и отдых.

– О, сестрица, это совсем другое. В домашнем распорядке дня была масса изменений. Я могла следить, не пригорели ли, испеклись ли пироги и читать книгу, гулять среди вереска и учить или придумывать стихи. Слушая урок, могла любоваться цветами за окном или бегущими облаками. А здесь я должна умываться одновременно с восьмью девочками. В одно и тоже время обедать с ними и совершать прогулки. И невозможно побыть одной! Да и тебя я редко вижу.

– Эмили, милая моя, что же делать, я должна работать, хотя честно тебе скажу, что удовольствия в преподавании я не нахожу. Сама знаешь наши дела, мы должны выучиться, чтобы содержать себя, – Шарлотта попыталась в рифмованной форме развлечь сестру, чтобы отвлечь от грустных мыслей и напомнить о серьёзном и не очень радостном их положении.

– Складно говоришь сестричка и ты права. Но, всё же быть здесь я не хочу, не могу я жить среди чужих людей.

– Эмили, родная, потерпи, привыкнешь. Здесь почти все девочки сёстры моих одноклассниц. Мне в начале тоже было нелегко, доброта мисс Вулер помогла. И тебя она не даст в обиду, к тому же я с тобой. Скоро подружек заведёшь, будешь делиться с ними секретами.

– Ах, Шарлотта! Не нужны мне подруги!

На то и секреты, чтобы держать их в тайне от других.

И никто мне не нужен кроме моих родных!

* * *

Как Шарлотта не убеждала сестру, та дичилась всех и таяла на глазах. К исходу третьего месяца пребывания в школе Эмили заметно похудела и ослабла. Шарлотта с тревогой всматривалась в её бледное и грустное лицо. Наступали ноябрьские холода, впереди неустойчивая зима с морозами и оттепелями, дождями и метелями. Ослабевшая, упавшая духом Эмили в любой момент могла простудиться. Опасаясь за здоровье сестры, Шарлотта приняла решение уступить её просьбам, и отвезла Эмили домой, куда та так настойчиво стремилась. Вернулась Шарлотта в школу вместе с Энн.

А Эмили? Конечно же, она скучала по сёстрам, но дома ей было лучше, потому что чувствовала себя здесь свободнее. Домашним заботам она предавалась с удовольствием. Эмили почти полностью отстранила постаревшую Табби от приготовления пищи, щадя её больные ноги от долгого стояния у горячей плиты. Всякий кто проходил мимо дверей кухни частенько мог видеть Эмили, которая месила тесто и бросала взоры на открытую книгу, изучая немецкий язык. А, какой вкусный и лёгкий пекла она хлеб! Взяла она на себя и глаженье белья. В свободное время и в относительно хорошую погоду Эмили бродила по любимым торфяникам с упоением. Её одинокий дух будто сливался с природой, которую она обожала, и парил, порождая поэтические образы и строки.

Мисс Вулер для Шарлотты теперь уже не школьный педагог, а коллега и уважаемый её друг. После утомительного и суетного дня с шумными воспитанницами приятно посидеть вечерком в тиши. Иногда мисс Вулер и Шарлотта засиживались до поздней ночи, занимаясь рукоделием и мило беседуя. Несмотря на изрядную разницу в возрасте они понимали друг друга хорошо. Всегда приветливая мисс Вулер заботилась обо всех своих подопечных, но к сёстрам Бронте была более расположена, не смотря на слабое здоровье, они упорны в учёбе, что ей очень нравилось, она сочувствовала им, ведь они вынуждены жить на столь скудные средства. Добрая хозяйка школы не раз задумывалась: «Что ждёт их в будущем? Ведь они много умнее большинства моих учениц. Прекрасно усваивают новые сведения. А самое главное, они самостоятельно думают, прочитанное или услышанное анализируют, осмысливают критически. Они могли бы пропустить через своё сердце и разум куда больше знаний, чем даётся здесь. Ах, если бы они могли поступить в университет!.. К чему вздорные мечты, ведь это невозможно! Но им нужны в преподаватели именно учёные профессора. Увы… Жаль, если их способностям не удастся реализоваться… Что же, будут простыми жёнами, как тысячи женщин. В семейных заботах и материнстве есть своё счастье, только и оно не каждой достается. Далеко за примерами ходить не надо, – мисс Вулер грустно усмехнулась, имея в виду себя. – Пожалуй, и замуж им будет выйти не легко. Из-за высокого интеллекта они, вероятно, станут избирательны, а ничтожное их приданное ограничит претендентов на руку и сердце. Бедные девочки! Было бы у них здоровье крепкое и хитрость, они сумели бы устроиться с выгодой, но ведь и этого у них нет. Как столь тихие и слабые создания выживут в этом суровом мире без достаточных средств и связей? Мужчине в таком положении, как у них и то пробиться чрезвычайно трудно, а уж женщине и подавно… Как мне жалко этих Бронте. А Шарлотта? С каким усердием она работает, по-моему, ей не очень нравиться объяснять урок непонятливым ученицам, но она терпит ради сестёр, ради семьи. О, Всемогущий Создатель, помоги им!»