Андрей Терновский - Шипение

© Андрей Терновский, 2022

ISBN 978-5-0059-1446-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В подвале дома было темно. Всюду в этом помещении, лишённом напрочь самой жалкой порции солнечного света, стоял затхлый запах; слышно было, как капает вода из труб и дышит сквозняком ветер.

На сломанном стуле, который жители спустили сюда, покрытом пылью и непонятно чем ещё, сидел таракан, большой, кричаще-коричневый, шевелил усиками, поднимал иногда лапки в воздух и говорил своим сородичам громко, так что нельзя было поверить, что такое маленькое существо имеет такие ораторские способности. Все называли его Феликсом.

– Люди нас ненавидят, презирают, но боятся. Нам нужно пользоваться этим! Вам известно кем был мой дед – палачом. Он не пресмыкался перед ними, он получал удовольствие от их истерик, залезал им по ночам в уши, бегал по плитке в ванной, пугал их детей одним своим присутствием. Он был героем. Люди уничтожили его ни за что, а вместе с ним погибли почти все, кого мы будем всегда помнить и уважать. Вам это известно, но ещё вам известно, что мы сидим тут, в этом проклятом подвале, не видим солнечного света, без воды и пищи, сводим концы с концами, пока они там радуются жизни, пьют и едят, и не имеют забот. Люди – божьи создания, которым их создатель дал всё и сразу, а нам не дал ничего. Даже бог ненавидит нас…

– Мы тоже ненавидим бога! – прокричали голоса из толпы.

– Да, мы тоже, – ответил таракан, не сбиваясь с темпа, – мы тоже ненавидим бога. Но мы сидим тут, я повторюсь, в этом противном месте и не отвечаем людям на их ненависть. Они думают, что мы любим жить в подвалах, чердаках, под раковинами, в шкафах, под плинтусом и обоями и чёрт знает где ещё, но вы же знаете, что это не так (тут публика одобрительно зашевелила усиками) и не мне вам говорить о чём мы мечтаем. А мечтаем мы, тараканы, жить на равных с людьми, видеть свет, иметь достойные условия, воду и пищу. Как не справедлив мир к нашему виду! Мы одни мучаемся и страдаем. Пора положить этому конец!

Публика ещё чаще зашевелила усиками от удовольствия. Феликс любил долго говорить о бедной тараканьей судьбе, о монстрах, живших наверху, о том, что подвал слишком тесен и им нужно отправляться наверх и заявить о себе. К концу его речи уже никто не сомневался в том, что действовать нужно незамедлительно.

В какой-то короткий промежуток времени, когда собрание было окончено, публика разбежалась по своим углам, и, если бы в том подвале всё-таки было освещение, невозможно было бы поверить, что эти маленькие существа настолько организованны между собой.

На следующий день было решено пробираться наверх. Во главе с Феликсом подвальная стая направилась в путь.

У тараканов издавна были свои лазейки, передававшиеся из уст в уста и, как это водится, из поколения в поколение. Чем больше таракан знал лазеек из подвала и чем незаметнее человеческому глазу и безопаснее для тараканьего рода они были, тем уважаемей был тот таракан.

Сотни лапок бесшумно стучали по стенам дома, преодолевая препятствия тёмного подвала.

– Люди – ничтожества, – говорил один таракан другому, – не способные на такое. Они боятся темноты, сходят из-за неё с ума и используют свет, чтобы перемещаться в таких тёмных помещениях. Мы лучше их уже потому, что тьма не является для нас помехой.

– Ты так красиво говоришь, Леопольд. Почему ты никогда не выступал на нашем стуле?

– Ты льстишь мне, Бенедикт, и знаешь, что лесть – моя слабость. Но вот одного тебе обо мне неизвестно.

– И чего же?

– Я жутко скромен, поэтому никогда бы не решился говорить со стула как Феликс.

– Глупости, Леопольд! Тебе нужно попробовать. У тебя же талант. Я горжусь, что я твой пятиюродный дядя.

– Спасибо, Бенедикт.

Боюсь точно сказать сколько потребовалось времени всем тараканам, чтобы покинуть подвал, но очень скоро им всё же это удалось.

Надо отметить, что конкретно эти тараканы никогда в своей жизни не видели людских жилищ. Многим или даже всем в детстве рассказывали об этих гигантских уютных помещениях, хорошо отделанных, залитых вдоволь солнечным светом, наполненных палитрой запахов, которые сводили с ума и гипнотизировали даже самых опытных тараканов. И те, забыв о ценности своей жизни и о людской кровожадности, ползли в открытую к еде, ничего перед собой, не видя и не слыша испуганного крика хозяев.

– Блин, таракан! Убей его!

– Да откуда он тут взялся?

– Я не знаю! Пожалуйста, убей его!

– Столько за эту хату платим, а мне ещё тараканов травить?

Цель была уже близка, но тут же сверху появлялась подошва, свёрнутый журнал и… Хлоп! Много было тех, кто не возвращался, одурманенный атмосферой человеческого жилища, его красотой и богатством. Таких героев помнили и поминали их, обещая мстить мерзким людям. Мстить за всё.

Была ночь, когда подвальные тараканы наконец добрались до квартиры. Кто-то был на стене, кто-то остановился на удобном ковре на полу. Усики сами колебались от удовольствия.

– И вот мы добрались, – сказал Феликс. Теперь же, чтобы занять хорошую позицию, ему пришлось залезть на полку для обуви, стоявшую у двери, – люди сейчас спят, и я знаю, как вам хочется им ответить за все те страдания, что выпали нам несправедливо, но послушайте (а его действительно все слушали), мы всегда рисковали, наши отцы и деды рисковали больше нашего. Наша жизнь – риск и поэтому мы так храбры, чтобы прийти в жилище наших врагов. Но давайте не будем торопиться. Дождёмся утра. Люди увидят, что нас много, это повергнет их в шок, потому что они не любят неожиданностей, ведь они трусливы. Мы выйдем к ним и расскажем им всё, что о них думаем. Мы будем требовать от них равных условий. Требовать, чтобы они перестали нас ненавидеть и портить нам жизнь, иначе, мы испортим жизнь им. Не разбегайтесь далеко, идите спать. Встретим их утром.

И они разошлись.

На рассвете солнце осветило дом. Можно было наконец рассмотреть комнаты, интерьер, увидеть то, что скрывала ночь. Люди проснулись.

В этом доме жила семья. Дмитрий Максимович – мужчина за тридцать, высокий, начинающий уже местами седеть; его жена Вера Николаевна – хорошенькая, на пару лет младше мужа, брюнетка, любившая с утра вставать пораньше и выпить кофе; тут же был их сын Лёша – мальчик лет восьми со смешно торчащими волосами, чуть вздёрнутым как у матери носиком и зеленоватыми, как у отца, глазами. Он обычно слышал, что Вера Николаевна была уже на кухне, вставал с постели и бежал к ней, чтобы пожелать ей доброго утра.

– Лёша, – говорила она обыкновенно, – иди сначала умойся, а потом уже будем завтракать.

– Хорошо, мам.