Гектор Шульц - Уроды

Остальные одноклассники были серой массой. Лишь в десятом пришла пара-тройка тех, кто достоин упоминания. Но остальные… остальные были обычными. Кто-то курил, кто-то выделился тем, что наблевал на спину впереди сидящего соседа в шестом классе, кто-то просто был уродлив и старался не отсвечивать.

Любая школа состоит из таких людей. Их и к уродам не отправишь, и к лохам они тоже не относятся. Вроде есть, а вроде и нет их. Но отдельная тема – это учителя.

Сборище тупых, жадных, лицемерных уебков, которые искалечили многим жизнь. Людей среди них было двое, остальные – уроды, как и большая часть моих одноклассников. Даже Кукушка, та еще мразь, заставлявшая выходить к доске Шпилевского и наслаждавшаяся его корчами.

Надежда Викторовна, с прозвищем Антрацит, выделялась особо. Она питала лютую ненависть к Шпилевскому, ко мне… да ко всем, блядь. Казалось ей просто нравится всех ненавидеть. Ебаная гнида, которая еще долго снилась мне после школы.

Погоняло Антрацит было дано ей не случайно. Цвет её волос был фиолетовый, только какой-то пожухлый, словно его жопой размазали, да так и оставили. Зяба, заебавшийся ломать голову, как описать этот цвет, обратился к Шпилевскому, и все получили новое погоняло математички.

Она работала в школе со времен распределения из педа и, когда я уходил из этого ебаного гадюшника, продолжала работать, отбивая у пиздюков страсть к математике. Её учебный процесс строился на устаревших совковых методиках, из-за чего ровным счетом нихуя не было понятно. Объясняя тему, она всегда задавала вопрос: «Всем понятно?». И если ты говорил, что нет, из её рта вырывался на волю такой поток говна, что он сносил не только тебя, но и сидящих рядом. Антрацит не стеснялась переходить на личности и обсирать дефекты учеников. Шпилевского она без стеснения называла «заикой» и «симулянтом», я был у неё «бездарем и тупицей». Уродов она не трогала, потому что Кот однажды переебал ей по спине указкой.

Не тоненькой палочкой из дешевой пластмассы, а здоровенной деревянной хуйней, которую кто-то выточил на уроках труда. Антрацит тогда высказалась, что тупее Кота может быть только говно в унитазе. Кот стерпел, а когда закончился урок и математичка отвернулась к доске, подошел, схватил указку и от души перекрестил жирную спину. Его спасло лишь то, что у математички сбилось дыхание и она упала на пол, стараясь его восстановить. Кот успел съебаться, а потом старшаки долго ржали, когда он рассказывал им о своем подвиге. Я в душ е тоже отсалютовал Коту, и это был единственный раз, когда он получил от меня одобрение.

Но хуже всего приходилось тем, кто сидел на первых партах. Антрацит обладала одной мерзкой особенностью: когда она говорила – она орала. И в этот момент из её рта вылетал отборный поток слюней, заливавший всех, кому не посчастливилось оказаться поблизости.

Первые парты быстро научились прятать учебники под стол и вытаскивали их лишь тогда, когда ебанутая училка возвращалась на место или отходила к доске. Иногда она брала чей-нибудь учебник в руки, и к хозяину возвращалась книжка, которую кто-то выебал, да не раз. Новенький учебник, купленный за кровные, превращался в развалину, которую потом никому не продашь.

За её отношение к ученикам Антрацит постоянно страдала от проделок Кота и Зябы. Пойманная в подвале школы крыса подкидывалась в ящик с тетрадками. Оставленная на столе кружка к концу перемены была наполнена слюнями тех, кого Антрацит откровенно заебала. А на восьмое марта кто-то подарил ей похоронный венок. Был скандал, но шутника так и не нашли. Лишь Щенков порой мстительно посмеивался, вспоминая перекошенную рожу Надежды Викторовны, когда она увидела «подарок». В классе потом долго воняло валерьянкой.

Рыгало. Еще одна мразь из моей школьной жизни.

Анфиса Филипповна преподавала в школе физику. Преподавала так давно, что даже директор забыл, когда этот пыльный мешок с говном поступил на службу образованию. Толстожопая, дряблая, в измаранных пятнами платьях, больше похожих на халаты, она гордо курсировала меж рядами парт, заставляя учеников задыхаться от вони.

Рыгало воняла скисшей капустой, говном и ссаниной. Даже Щенков, по сравнению с ней, пах как весенний лужок на заре. А если примешать к этим ароматам запах старости, то на выходе получалось настоящее химическое оружие.

Свое погоняло Анфиса Филипповна получила из-за жуткой привычки постоянно рыгать. Она рыгала, когда молчала, рыгала, когда говорила, даже когда спала, наверняка тоже рыгала. Рыгала без стеснения, обдавая лицо сидящего содержимым своего желудка. Лёнька как-то блеванул, когда она рыгнула рядом с ним. Взял и натурально выпустил из себя тугую струю желудочного сока вперемешку с полупереваренным завтраком. А Рыгало на следующий день пришла в этом платье на работу, и мы увидели, что к коллекции пятен добавились новые, оставленные Шпилевским.

Учителем она была откровенно хуевым. Может быть раньше, когда маразм еще не посетил Рыгало, она учила детей чему-то новому и интересному. Мой класс она учила хуй знает чему, но только не физике. Объясняя новую тему, она запросто могла перескочить на политику, сериал или два часа трещать без умолку о своей семье. А на следующий урок дать контрольную и орать после нее, какие все долбоебы, раз неспособны понять простую тему.

Те, кто мог, ходили по репетиторам, а те, кто не мог, учились самостоятельно. Но один хуй получалось плохо. Лишь двое могли похвастаться четверками и пятерками по физике. Огурцова и Дэн. Если с Алёнкой и так было понятно, то Дэн получал хорошие отметки только из-за своего бати, который, не стесняясь никого, тащил Рыгало пакеты со жратвой: копченной колбасой, деревенской птицей, сыром и дорогим бухлом. Поэтому Дэн спокойно мог послать Рыгало нахуй, и ему за это ничего не было. Чаще всего он просто проебывал уроки, а я, проверяя журнал, находил, что он, оказывается, получил пятерку в этот день.

– Будешь выебываться, – сказал он как-то Коту, – я скажу Рыгале, и она сядет тебе на лицо!

Почему-то никто не сомневался, что Рыгало это сделает, если Дэн прикажет.

Тарас Григорьевич Коваль, носящий погоняло Слепой. Директор школы и, по совместительству, преподаватель русского языка и литературы.

Слепым его звали потому, что он нихуя не видел дальше своего носа. Записывая на доске очередное домашнее задание, он умудрялся вымазать нос мелом так, что казалось будто он въебал кокса. Но слепым он был странным. Кот называл его «Фальшивый Слепой».

Все потому, что у Слепого была странная любовь к красоткам нашего класса – Панковой и Лазаренко. На русском они сидели отдельно – Натаха с Дэном, а Лазаренко со мной. И вовсе не из-за большой любви. Просто русский язык я знал и интуитивно писал без ошибок. Лазаренко скатывала у меня все подчистую, а на перемене утром всегда брала тетрадь, чтобы переписать домашку.