Юрий Курц - Подранки. Дилогия «Порог греха». Часть 1

Карие глаза солдата приветливо сощурились и концы пшеничных усов смешливо заморгали.

– А нащо він вам?

– У нас мама пропала.

– Як пропала? Коли?

– Вчера вечером. Пришёл какой-то дяденька солдат, сказал: «Начальник вызывает!» И увёл маму. И вот нет её. И мы нигде её найти не можем.

Павлинка заплакала. Зашмыгал носом и Алесь.

– Погодь, погодь, дівчинко, – солдат погладил худенькое плечико Павлинки. – Не розводь сирість! Як усе сталось?

По мере того, как Павлинка, давясь слезами, рассказывала, глаза солдата наполнялись темнотой и усы нервно дёргались.

– А бійця запам'ятали чи ні?

– Он пьяный был. Мордатый такой. Грязный. Маму торопил: «Давай мамка, давай!» Да вот же он! – почти вскрикнула Павлинка, показывая рукой, и даже сделала несколько шажков в сторону поезда.

В тамбуре вагона, прицепленного к вагону начальника поезда, солдат справлял малую нужду, не обращая внимания на людей, проходящих мимо. Скотское поведение охранника и остановило Павлинку. Она стыдливо прикрыла лицо ладонью и отвернулась.

– Свиня вона і є свиня: совісті вже зовсім нема! – усатый плюнул и загородил собою охранника от глаз Алеся, который оторопело смотрел на это явление взрослого мужского бесстыдства.

– Ось шо, дітки, – солдат привлёк к себе Алеся и Павлинку. – Не ходіть туди, не шукайте начальника: погані то люды! І в вагон не вертайтесь! О-о-он бачите хатки? – он показал рукой по ходу поезда. – Кілометри за три чи п'ять – там город. Йдіть туди, знайдіть міліцію! В міліції про все розкажете. А сюди, – солдат кивнул на вагон с плакатом, – зась! Загинете, як ваша мамка! А зараз ідіть до паровозу, ждіть мене там. В мене скоро зміна, так що я швиденько. Звуть меня дядько Тарас.

Солдат достал из кармана шаровар белый платок, развернул его и протянул Алесю и Павлинке несколько кусочков колотого сахара.

– Беріть! Нічого, нічого, тримайте хвіст пістолетом! – карие глаза его потеплели. – Ну, йдіть собі!

От паровоза несло густым теплом и остро пахло разогревшейся смазкой. Он сипел, пыхал паром и казался живым. Павлинка и Алесь с истовым интересом разглядывали его, опасаясь, как бы охрана не прогнала их. Но два солдата, сидевшие впереди паровоза на рельсах, о чём-то оживленно говорили, не обращая на детей особого внимания: не они первые, не они последние приходят поглазеть на этот большой диковинный самовар на колёсах.

Вскоре появился дядя Тарас. Кивнул охранникам: «Ребятишки со мной!» Те, ухмыляясь, понимающе покивали в ответ: по разным надобностям водили солдаты пассажиров в кусты.

– Ну ось, – сказал дядя Тарас, когда они отошли от состава на приличное расстояние, – тепер тікайте у ліс. Сховайтесь, поки поїзд не поїде. Потом йдіть у город, шукайте міліцію!

– Спасибо вам, дядя Тарас, – поблагодарила Павлинка, – пусть Господь воздаст вам за доброту!

Солдат махнул рукой и быстрыми шагами пошёл вдоль железнодорожного полотна, чтобы обойти поезд с другой стороны.

Состав ушёл, но Алесь с Павлинкой еще часа три прятались в лесу, подступающем к железной дороге, боялись: вдруг спохватятся в эшелоне, начнут искать, вернутся на станцию!

В лесу было влажно и тихо. Весна выдалась ранняя. Снег сошёл быстро. Солнце припекало. Деревья готовились выкинуть первую листву. Кое-где на солнцепёчных местах пробивалась зелёная трава. Но если апрель здесь такой же, как в Белоруссии или на Украине, то надо держаться поближе к жилищу, а то задует внезапно ветер, повалит снег или хлестанёт дождь – и приморозит! «April, April! Der weiβ nicht, was er will», – эту фразу Алесь не раз слышал от дяди Карела, – «Апрель сам не знает, чего он хочет!» Вряд ли он и в Забайкалье другой. Но весна весной, месяц месяцем, а дети знали, чего они хотели.

К городу они пошли прямо по железнодорожному полотну. От шпал, нагретых солнцем, исходил острый дурманящий запах, отчего першило в горле и кружилась голова. Желудки терзали спазмы голода. Но более всего хотелось пить.

Неподалёку от станции они наткнулись на водозаборную башню. Утолили жажду и, раздевшись до пояса, принялись с наслаждением умываться из-под крана.

– Заниматься туалетом здесь запрещено, – вдруг услышали они строгий и повелительный голос. – И ходить по железнодорожным путям тоже запрещено.

Перед ними стоял человек в форме путевого обходчика с длинноручным молотком в правой руке.

– Попадёте под поезд – отвечай потом за вас! Куды только родители смотрят. А ну давай отседа, а то в милицию отведу!

– Дяденька, – Павлинка торопливо надела платье, – а нам в милицию и надо! Подскажите, пожалуйста, как найти милицию?

Вежливое обращение девочки несколько смягчило грозное настроение путевого обходчика, но и насторожило его.

– А зачем она вам?

– Мы с эшелона переселенцев. Мы от поезда отстали. У нас мама потерялась!

Лохматые брови обходчика собрались на переносице.

– Мать потерялась? Давно?

– Ещё вчера ночью. Проводите нас в милицию, пожалуйста!

– М-м-да, – озадаченно произнёс обходчик. Ему не хотелось возвращаться на станцию. – Думаю, провожать вас не обязательно: сами найдёте, не маленькие уже! Во-о-он видите здание? Это вокзал станции. Там есть отдел милиции. Только идите сторонкой вдоль полотна, а не по самому полотну!

«Лесогорск-один», – вслух прочитала Павлинка, когда они подошли к станции.

Редких пассажиров, сонливо коротающих время в ожидании своих поездов, подростки не заинтересовали: мало ли кто заходит на железнодорожный вокзал по своим надобностям? Кто билет купить, кто водички попить из большого цинкового бака с краником и алюминиевой кружкой на цепи, чтобы не стянули, а кто и погреться на длинных деревянных скамьях с гнутыми спинками. Окинули взглядами пришельцев да вещички свои к себе покрепче прижали.

В зале ожидания было три двери: входная, затем направо – в буфет, налево – в комнату милиции, с говорящими об этом вывесками. Но слово «милиция» состояло из длинных и узких букв красного цвета, чтобы сразу бросалось в глаза. Павлинка торопко постучала кулачком в дверь, обитую коричневым кожимитом.

В комнате густо пахло кислым, – неистребимый запах таких казённых помещений, где воздух пропитывается духом перегоревшего табака, алкоголя, грязных ношеных вещей, обувной мази и немытых тел посетителей. За столом с толстыми квадратными ножками сидел человек с большой бритой головой, в синей шинели, наброшенной на плечи. На ладно пригнанных погонах посверкивали маленькие звёздочки – по четыре на каждом.

«Наверное, очень большой начальник», – подумала Павлинка и слегка заробела.

– Здравствуйте, гражданин начальник!

Тот вскинул голову. Сверкнул один кругляш очков. Второй чернел пустотой.

– Ну, для вас я товарищ начальник. Гражданин – это в другом месте. Капитан Грудинин. Виктор Викторович. Можно просто – дядя Витя.