Мария Чепало - Цветок Лилии

Он себе поклялся.

В это утро Лиля встала очень рано. Световой день постепенно сокращался, и рассвет затянулся. Квартира сонно дышала в такт покачиваниям макушек деревьев. Топот соседей сверху, собирающих детей в школу. Машины на улице одна за другой оживали, извергая из труб клубы серого дыма. Почти незаметный туман размеренно расположился на асфальте после ночного дождя. Из открытого окна веяло сыростью и осенними листьями. В воздухе летал дух первого сентября.

Чайник был снят с конфорки за секунду до оглушающего свиста, непременно разбудившего бы отца. Лиля подставила табурет к подоконнику, заварила чай и уставилась пустым взглядом на просыпающийся город. Первоклассницы шагали в школу с вплетенными в косы белыми бантами, повиснув на руках матерей.

– Какой еще фартук? – семилетняя Лиля скривила нос от вида грубой застиранной тряпки. – Я не надену это!

– Почему? Очень красивый фартук, я его когда-то носила каждый день в школу, – мама разглядывала вещицу, и в ее глазах плясали огоньки, какие обычно загораются у взрослых, вспоминающих свое детство.

Она смотрела на дочь, а видела себя. Как ей хотелось, чтобы Лиля хотя бы примерила дорогую сердцу вещь, но та уперлась – не надену и все!

Андрей кружил вокруг сестры, заливаясь хохотом.

– Давай-давай, вот все обзавидуются! – поддевал брат. – Чур мы не знакомы!

Лиля скорчила рожу.

– Девочки языки не показывают, – сказала мама, зачесывая непослушные волосы дочери, – это не прилично.

– А мальчикам можно? – спросил Андрей и тут же продемонстрировал свой язык сестре.

– Все, перестаем кривляться! Андрей, не говори под руку, а то вместо прически получится черти что! Иди донимай папу. Ну и дебри! – мама театрально вздохнула. – Твоя бабушка всегда заплетала меня в школу, – она крепко прижала дочь к груди.

– Задушишь! – закряхтела Лиля.

Мама смахнула покатившуюся по щеке слезу и шмыгнула носом.

У Лили защемило сердце. Лицо матери практически стерлось из воспоминаний. Оно осталось только на старых фотографиях, которые редко доставались из шкафа. Все, что связывало ее с мамой, братом, детством и этой квартирой – очернено событиями, от которых волосы становятся дыбом.

Настенные часы тревожили тишину. Тик-так, тик-так. Лиля невольно обратила на них внимание. В форме якоря, с некогда яркой надписью «Ялта». Лиля сделала последний глоток чая, и решила еще немного подремать. Чайный пакетик должен был полететь в мусорное ведро под раковиной, но Лиля перестаралась, и он упал за кухонный гарнитур. С обреченным вздохом Лиля полезла за ним и нащупала что-то холодное и гладкое. Неприятные мурашки пробежались по спине, тело обдало жаром. Лиля извлекла из-под раковины отцовскую заначку.

Сначала было смятение, затем оно сменилось разочарованием. Потом накатила злость. Выливая содержимое в раковину, Лиля злилась больше на себя, чем на отца. Она набрала в бутылку простой воды, протерла полотенцем и положила обратно. Раковину хорошенько помыла моющим средством, принюхалась, и, удовлетворенная результатом, пошла к себе в комнату.

Тревожные мысли ворвались к ней в голову, метались из стороны в сторону, не давая покоя. Лежа здесь, в этой комнате, где прежде повсюду валялись разбросанные игрушки, где они с братом строили домики из кубиков и лего, Лиля хотела лишь одного – забыть обо всем. Но слишком многое осталось нетронутым. Каждый сантиметр этой квартиры пропитан прошлым.

Весной две тысячи десятого года, когда врачи официально подтвердили у Андрея лейкемию, отец впервые взялся за рюмку. Все началось с того, что на физкультуре Андрею стало плохо. К тому времени ему уже исполнилось двенадцать. Он каждый вечер гонял с мальчишками мяч во дворе, и был невероятно счастлив, когда родители не заставляли его брать с собой сестру. Андрей был самым лучшим игроком в одно касало, очень быстрым и ловким парнишкой. Энергии ему не занимать, и после нескольких часов непрерывного бега, за ужином он не давал покоя родителям, вертясь на месте и роняя со стола приборы.

– Леха вообще еле двигается! Его обогнал бы даже трухлявый дед! Светлана Алексеевна на физре постоянно на него кричит: «Возьми же этот мяч в руки наконец!» – он состроил гримасу, пародируя учителя.

– Не всем же быть такими быстрыми как ты, – улыбнулся отец, кладя в рот сосиску. – Мы, Вожнешеншкие, фшегда быи ошень шпоутивные! – он с жаром вобрал в себя воздух, стараясь быстрее прожевать горячую сосиску, и, скрючив лицо, наконец, проглотил.

– Олег! – мама многозначительно на него посмотрела, но отец лишь рассмеялся, потрепав сына по голове.

– И я самая быстрая! – вставила девятилетняя Лиля.

– Не бывает двух самых быстрых! Ты либо самый, либо второй! – возразил Андрей.

– Не правда! Я легко тебя обгоню!

– Ой-е-ей, – Андрей скорчил рожу сестре и высунул язык.

– Андрей, – одернула его мама, и повернулась к дочери, – Вы у меня оба очень хорошие.

– А. Олько я фсе рафно быфвтрее! – сказал Андрей с сосиской во рту.

Вот и в тот день никто не ожидал того, что случилось. Учитель, как всегда, выстроила детей в шеренгу, скомандовала "напра-во!", "шагом марш!", и все побежали ровной колонной. Главными зачинщиками беспорядка были Андрей и два его друга. Они каждый урок физкультуры устраивали что-нибудь эдакое, поэтому учитель следила за ними вдвое усерднее. Но в то утро, как в одно из немногих, в зал заглянула учительница физики. Они постоянно болтали на переменах, а иногда вставали в дверях прямо на уроке, и тогда дети оставались без присмотра.

Светлана Алексеевна, скрестив руки, оперлась на стену, и наблюдала за троицей в пол глаза, отдавая основное внимание очередным сплетням. Заприметив это, мальчишки переглянулись, поняв друг друга без слов. Пробегая мимо стенки, в которой с прошлых уроков дети оставили волейбольные мячи, Андрей схватил один из них, и запустил прямо в руки своему другу, который отбросил его третьему. Ровный строй рассредоточился, зал наполнился мальчишеским смехом и возмущенными выкриками девочек.

– Светлана Алексеевна! – завопила писклявым голоском Оксана, которая всегда носила две ужасные косички, подплетенные голубыми лентами, и огромные очки, как у бабушки, делавшие ее глаза в три раза больше. – Они опять за свое!

Учительница не сразу ее услышала, но как только в десяти сантиметрах от ее головы в стену прилетел мяч, она оторвалась от сплетен и схватилась за свой красный свисток.

По залу разлетелся свист, но для троицы это никогда не было поводом остановиться. Они, пятеро мальчишек и две девчонки отбивали друг другу мяч, заливаясь звонким смехом. Второй свисток успокоил только девочек. С третьим отступили мальчики. Ну а троицу можно было остановить только отобрав мяч.