Антон Рай - Медея, Мешок и Мориарти

– Так давай сейчас поднимемся домой, посмотрим, есть ли масло и решим – идти в магазин или нет.

– Нет, если мы зайдем домой, я уже в магазин не пойду. Надо сейчас решить.

И они решали, минут пять решали – и не могли решить. И идти не хочется, и без масла оставаться тоже никак нельзя. И тут Миша отчетливо вспомнил: незадолго до того, как они вышли в поликлинику, он зачем-то заглянул в холодильник и увидел в холодильнике пачку масла – и даже две пачки. Поделившись с мамой этим радостным воспоминанием, он подумал, что на этом их содержательная дискуссия завершится, но не тут-то было.

– Так, молоко у нас есть, пельмени есть, картошка есть… укропа, кажется, нет и вообще зелени…

– Обойдемся.

– Без зелени ты всегда рад обойтись… Если б не я, так и ел бы одни чипсы, заедал бы их шоколадными батончиками, а запивал газировкой. Но не идти же за одним укропом…

– Конечно, не идти. Всё, пошли домой.

Однако мама еще некоторое время перечисляла разнообразные продукты, припоминая, есть они дома или нет и в достаточном ли количестве, но заручившись уверениями Миши, что всего достаточно, и что он не будет капризничать в таком-то и таком-то случае (например, у них есть сникерсы, но нет баунти – а вдруг сегодня вечером ему захочется именно баунти, а не сникерса откушать?), мама решила, что в магазин идти не надо, и они прошли в дом, а вскоре вошли и в квартиру, после чего Миша, как обычно, удалился в свою комнату. Вот он – его мир, его реальность. Стол, на столе компьютер. Рядом со столом стоит кровать. На кровати лежит читалка. Рядом с читалкой лежит большой пакет с чипсами. Всё, что ему нужно от жизни. Всё, что ему было нужно от жизни.

Оставалось лечь и… То есть именно так он и поступил бы в своей прошлой жизни. Чем же он занимался в своей комнате? Лежал на кровати, читая книги, и сидел за компом, набивая рецензии на прочитанное. Следует раскрыть карты и сказать яснее: Миша-Мешок не был популярным блогером, выпускающим видео с многомиллионными просмотрами и, соответственно, зарабатывающим деньги на рекламе или донатах; не был он и фриланс-журналистом, подвизающимся на одном из многих сотен, а то и тысяч информационных ресурсов; не был он и удаленным преподавателем той или иной науки, виртуально обучающим реальных учеников; не был он и игроком, безуспешно пытающим счастье в одном из заведомо жульнических онлайн-казино. Но может быть, он был хакером – виртуальным рыцарем без страха и упрека, пробивающим щиты любой кибер-безопасности и разоблачающим грязные махинации сильных мира сего? Нет, Миша не был и таким рыцарем. Кем же он был? Не буду более томить читателя: Миша был сообщником ГКП, и только 10 10 «Филеас Фогг, несомненно, был англичанином, но, по всей вероятности, не был уроженцем Лондона. Его никогда не видели ни на бирже, ни в банке, ни в одной из контор Сити. Ни причалы, ни доки Лондона никогда не принимали корабля, который принадлежал бы судовладельцу Филеасу Фоггу. Имя этого джентльмена не числилось в списках членов какого-либо правительственного комитета. Не значилось оно также ни в коллегии адвокатов, ни в списках корпораций юристов Темпля, Линкольна или Грея. Никогда не выступал он ни в Канцлерском суде, ни в Суде королевской скамьи, ни в Шахматной палате, ни в Церковном суде. Он не был ни промышленником, ни негоциантом, ни купцом, ни землевладельцем. Он не имел отношения ни к „Британскому королевскому обществу“, ни к „Лондонскому институту“, ни к „Институту прикладного искусства“, ни к „Институту Рассела“, ни к „Институту западных литератур“, ни к „Институту права“, ни, наконец, к „Институту наук и искусств“, состоящему под высоким покровительством её величества королевы. Не принадлежал он также ни к одному из тех многочисленных обществ, которые так распространены в столице Англии, – начиная от „Музыкального“ и кончая „Энтомологическим обществом“, основанным, главным образом, в целях истребления вредных насекомых. Филеас Фогг был членом Реформ-клуба, и только». (Жюль Верн. «Вокруг света в 80 дней») . Но нет, не только. Миша уже лет пять как состоял в сообществе ГКП 11 11 Сообщество ГКП (Глобальная Культурная Поддержка) – объединение творческих и оценивающих творчество людей. Лидер сообщества – эксцентричный миллиардер Александр Сергеевич Томский. Ознакомиться со структурой сообщества в подробностях вы можете, прочитав диалог «Арт-пытка, или ГКП»; если же вам интересна непосредственная жизнь сообщества, то рекомендую вам прочитать книги «М.Ю.Л.» и «Кино-утопия»; настоящая книга формально следует за ними, являясь третьей книгой серии (если считать диалог – то четвертой), хотя содержательно она может восприниматься и как вполне самостоятельное произведение. (где он был известен под ником Meshok), причем не просто состоял, но был признан лучшим читателем ГКП по итогам прошедшего года. О, многие мечтали узнать, кто же скрывается за этим ником, кто же этот всемогущий Мешок, пишущий в таком количестве такие удивительные рецензии? Многие мечтали бы узнать, а вы теперь это знаете. Да, вот такой он – лучший читатель на свете. Уж какой есть, не обессудьте.

На этой ноте, пожалуй, следовало бы и закончить данную главу, но ведь вам, вероятно, интересно узнать, сможет ли Миша перебороть себя и начать новую жизнь; сможет ли он, так сказать, приоткрыть форточку в душноватой комнате своей жизни? Что же, посмотрим. Миша подошел к кровати, прилег и взял в руки читалку. Сейчас он читал «Воскресение» Толстого. Почти половина книги была прочитана, рецензия пока что не рождалась. Вообще-то трудно предсказать момент рождения рецензии. Иногда Мешок знал, каким будет отзыв на книгу, прочитав всего несколько страниц, а иногда отзыв рождался лишь через несколько дней, а то и недель после прочтения. Так же трудно было предсказать и объем рецензии. Некоторые толстые книги он описывал всего лишь несколькими строчками, зато короткий рассказ вдруг удостаивался рецензии, почти что равной по объему самому рассказу. Были и такие зловредные рецензии, которые вроде бы уже были написаны, но чем-то его не устраивали, так что он их не выкладывал, а оставлял на потом. Так, рецензию на «Тошноту» Сартра он лихо написал за один день, а потом промучился с ней еще целый месяц, да так и не выложил ее. Его уже тошнило от «Тошноты», но он не мог понять, как выйти за пределы пересказа-прояснения философской концепции романа, а эта концепция и так ведь всем известна. Да, работа над «Тошнотой» превратилась для него в весьма тягостное приключение, коих, правда, как известно из того же самого романа, и вовсе не бывает 12 12 «– У вас было много приключений, мсье? – Кое-какие были, – машинально отвечаю я, резко отстранившись, чтобы уклониться от его гнилостного дыхания. Я ответил ему машинально, не подумав. В самом деле, обычно я, пожалуй, даже горжусь тем, что пережил так много приключений. Но сегодня, не успев произнести эти слова, я разозлился на самого себя: мне кажется, я солгал, не было у меня в жизни ни единого приключения, или, вернее, я просто не знаю, что это слово означает». (Сартр. «Тошнота») . А теперь вот «Воскресение». Параллельно он еще читал эссе Толстого «Что такое искусство?» – но этот параллелизм, казалось, лишь дополнительно сбивал его с толку. Мало того, что он не мог определиться с впечатлениями от «Воскресенья», так еще параллельно приходилось думать о думах Толстого об искусстве.