Ольга Брюс - Прости, брат

– Был Васька Светляков, так нет же, за Кольку уцепилась, – вышла на улицу покормить кур. – Сейчас бы уже на машине раскатывали и жили в большом доме, а не в этой халупе.

Прихватив в сарае ведро с зерном, встала в дверном проёме, потянула низ кофты, чтобы расправить складки на спине, и сказала с тяжёлым вдохом:

– Что одна, что другой – никто о моей старости не задумался. Денис весело живёт, а что ему? Выпил, вот и счастлив, а у меня душа болит… – шмыгнула носом, вспомнив о младшем внуке. – Валерочку похоронили, что теперь меня тут держит?

Горькие слёзы потекли градом. Валя стояла перед квохчущими пернатыми и жалела в душе мальчика. Внезапно послышался тонкий скрип двери, отвлёкший Валю от тягостной скорби. Подняв голову, втянула мокроту под носом и нахмурила брови.

– Куда пошёл? – это она на Алёшу гаркнула. – Бери, на, курей корми, а я не могу, что-то плохо мне.

Алёша послушно взял горстку зерна из ведра и рассыпал по двору со словами: «Кур-кур».

– Куда сыпешь, неуч? – обозлилась бабушка, не успев подняться на крыльцо. – В кормушку надо!

Дождавшись, пока внук распределит корм в кормушке, собралась уходить, но что-то её остановило.

– Ты уроки поделал? – Вале захотелось скинуть на внука своё не радужное настроение.

– Нет ещё, – ответив через силу, Алёша спешил сбежать к друзьям.

– Пока не сделаешь, никуда не пойдёшь.

– Я у мамы отпросился, она разрешила.

– Твоя мама не в себе от горя, а ты и пользуешься, – рыкнула Валя, спустившись на одну ступень. – Послезавтра девять дней, а тебя это не волнует, как я посмотрю.

Алёша стоял перед строгой бабулей, опустив голову и громко вздыхая. Быстрей бы она уже ушла, чтобы он мог спокойно смыться. Но Валя тянула время, придумывая новое занятие для нелюбимого внука.

– Батька твой тоже странный, мог бы и на две недели приехать, а сам побыл четыре дня и уехал. Жена тут убивается, слёзы льёт, а ему по барабану. Денег привозит, как кот наплакал. И что он там месяцами делает? Вон, у нас Витька ездит на заработки, так там сразу видно – платят прилично, а у нас что? Спасибо огороду и кормилице, иначе загнулись бы с голодухи.

Минут десять бабушка выговаривала Алёше о том, что наболело и как с этим быть. Мальчик пропускал мимо ушей каждое слово, от того и не расслышал вопроса.

– Чего молчишь? Я тебя спрашиваю или кого? – Валентине дай повод, а за что накричать на Алёшу, она сама найдёт. – Оглох?

– Что-о? – протяжно спросил Алёша, посматривая на нервную бабулю исподлобья.

– Что-что? В магазин иди, соли в доме нет, а завтра студень варить.

– Хм, – Алёшка замялся.

Опять бабушка ищет, чем нагрузить мальчонку, продыху не даёт: то одну работу даст, то другую выдумает, лишь бы на месте не сидел и с одноклассниками не встречался.

– Сейчас, – еле передвигая ногами, пошёл в дом за сумкой и деньгами.

– Шевелись, увалень, – этого бабуля и ждала: отвесить подзатыльника.

Шлёпнув внука по затылку, почувствовала облегчение.

Наступил девятый день, как не стало Валерочки. По традиции в доме собрались только родные, но Ирине захотелось позвать свою подругу Аллу, которая и подругой-то не была, а так – соседка по несчастью. Она тоже похоронила годовалого сына девять лет назад и как никто поддержала Иру в трудную минуту. Сидя за столом, Алла постоянно болтала о загробной жизни, рассуждала о том, что их дети пришли сюда на короткий срок не просто так, а для какой-то цели.

– М-да, чем дольше живу, тем больше удивляюсь: что водка с людьми делает? – Валентине надоело слушать пьяные бредни одинокой женщины. – Ты ещё скажи, что дурь о перерождении – это истинная правда.

– Да, правда, – утвердительно сказала Алла, захмелевшая от двух стопок. – Я недавно в Москву ездила к сестре, так она мне один журнальчик почитать дала. Так там всё об этом написано. И называется это… – подняла глаза в потолок, пытаясь вспомнить странное слово. – Рикарция.

– Реинкарнация, – поправила Ирина гостью, не вникая в разговор.

– О, ты тоже об этом читала? Я под жутким впечатлением была, когда осознала всю суть научной статьи.

– Ну и врушка же ты, – хихикнула Валя, толкая пьяного мужа в бок, чтоб тот прекратил напиваться. – Всё, что делается на земле, только Богу известно. Только ему угодно отмерять, кому и сколько жить, а ты богохульствуешь.

– Валентина Анатольевна, если не верите, то и не надо, но не стоит обвинять меня во лжи. Этот факт не я выдумала, а в журнале умные люди напечатали.

– А ты больше слушай. Я тебе таких сказок сколько хочешь насочиняю, – Валя встала, чтобы убрать подальше стопку неугомонного мужа.

– Не хотите – не верьте, а я верю. Когда моего Саньки не стало, я ночами спать не могла. Тебе, Иришка, хорошо, у тебя Алёшка есть, а я одна, как перст, – всплакнула Алла. – Муж ушёл, а замуж я так и не пошла. Не смогла представить себя с другим, да и рожать больше не захотела. Вся моя жизнь в Санечке была. А как его не стало – я вместе с ним умерла.

– Ну и дура, – Валя никогда не отличалась сочувствием по отношению к посторонним людям, – жить надо, а не в прошлом копаться. Как говорит батюшка в церкви: «Бог дал, Бог взял».

Алла никак не отреагировала на слова Валентины Анатольевны, выпила ещё стопку и решила выйти на улицу, перекурить свои воспоминания и поболтать с Ириной наедине. Вызвав скорбящую на перекур, встала, поблагодарила Валентину за вкусный обед, хотя было не к месту, принесла ей же искренние соболезнования и отошла к двери, чтобы надеть туфли. Ирине неожиданно тоже захотелось на свежий воздух после слов Аллы. Поднимаясь из-за стола, резко остановилась, потому как мать поймала её за руку и потянула вниз.

– Я бы на твоём месте не общалась с ней, – шепнула неслышно на ухо дочери. – Несёт всякую ересь, книжки какие-то там читает. Не дай Бог затянет тебя в какую передрягу. Ты сейчас не в себе, запомни. Ирка, послушай мать: гони её и не зови сюда больше.

Ирина не слушала, стояла, нагнувшись, и смотрела в пол стеклянными глазами. Выговорившись, Валя отпустила руку Иры и погнала мужа на печку.

– Подымайся, алкаш чёртов, хватит меня позорить. Полезай-ка ты спать, неугомонный, – тянула разомлевшего мужа за руку и ругала вполголоса. – Да едрит твою налево! – Денис еле поднялся. Его затёкшие ноги не справились с качающимся телом, и мужчина рухнул под стол, утаскивая за собой белоснежную скатерть. – Да чтоб тебя! Денис! Отпусти, сейчас всю посуду побьёшь! Алёшка! Алёшка, иди помоги бабушке!

Но внук не откликнулся. Ещё час назад, посидев с семьёй за столом, ушёл гулять.

– Ах, чтоб вас всех, – раздражённо забубнила женщина, выволакивая мужа. – Нет от мужиков помощи в этом доме… Денис, вставай. Да не хватайся ты за скатерть! На, за руку мою берись и подымайся!