Антон Валетчик - Молчание

Она состригла себе волосы. Полностью.

– Теперь я буду ходить так.

Аня вошла в зал за десять минут до нового года.

– Зачем, мама? – спросила Наташа.

– А тебе разве не нравиться?

– Нет. Ты как злодейка из фильма.

– В Новый год с новой прической!

На её затылке остался незамеченный клок волос.

– Пойдем,– сказал я. –Дострижемся.

Черные пряди мертвецки валялись на заготовленной газете в ванной. Череп её неидеальный, думал я, проводя электрической бритвой по остаткам волос. Что с ее стороны было неразумно обнажать свои недостатки.

– А мне все равно, что подумают другие, – сквозь зубы процедила Аня.

– Кто спорит- то?

– Зато мы никогда не будем как те, для кого снимают это чертовы передачи.

– Мы и не были.

– Ты просто не замечаешь лимба.

Салют в этом году не был таким ярким, как в прошлом. Это наблюдение озвучила Наташа, я не оспаривал его, полностью доверившись детской памяти.

Мы легли спать, я устроил голову жены у себя на груди. Она заплакала.

***

Увлеченный нарцисс, как это ни парадоксально, способен стать преданным и зависимым человеком. Похвала его упорству выбрасывает в кровь комплекс элементов, сродни недостающим гормонам. Его взгляд загорается от прильнувшей волны закономерного признания.

– Вчера я прочитала книгу, написанную обо мне, – Надин, как я называл ее, смотрела в потолок.

– Я еще не стал писателем, – ответил я, поглаживая ее кудрявые завитки.

– Она про детство. О том, как оно формирует привязанности и страхи.

– Твоя рефлексия самая трогательная.

– Знаешь, недостающий опыт обязательно необходимо проживать. Мне теперь известны инструменты,– она повернулась ко мне. – А еще в последнее время я полюбила чай с чабрецом.

Надин было наплевать на наш статус. В каком- то смысле мы прикасались друг к другу, отделавшись от туманного и сомнительного предрассудка, что после тридцати пылкая необходимость в ком- либо имеет место быть. Проводив меня и заперев дверь на тройной замок, она напоминала себе о том, что я есть в ее жизни, обстоятельство, может быть короткое, скорее даже короткое, способное дать что- то по- настоящему хорошее. Или хотя бы полезное. Мне это подходило.

***

Традиция бытового одиночества, придуманная мною задолго до вступления в брак, носила терапевтический характер. Рентгеновскими лучами она просвечивала внутреннее состояние, сигнализируя о несовершенстве систем и доминант организма.

Призвание помогать людям вступало в жесточайшую конфронтацию с весьма надоевшим вопросом: «А для чего?». После изнурительных смен, где ответственность жидкой магмой расплавляла обыденность, мне требовался покой. Комната, переделанная мной в кабинет, служила анклавом в моем доме. Изначально созданный как интеллектуальное пространство, он стал тихим прибежищем для уединения. Расколотая плоскость данностей собиралась в единую композицию.

Дисциплина подогревала момент моего исчезновения, не позволяя одержимости занять столь уязвимое пространство в голове. Я вынашивал этот голод, тренируя себя, не позволяя размышлениям проникнуть в быт и работу. Только принятие, только молчание и покорность.

В собственном кабинете становился фанатичным потребителем себя самого. Я пил только крепкие напитки и погружался в религиозный экстаз своего таинства.

Как правило, через сутки мое нутро засыпало. Я утягивал нервными окончаниями ящик с собственным эго, и он снова пломбировался и на полтора- два месяца опускался на глубину недосягаемости.

***

– Пусть эта земля будет добра к тебе.

Я не сразу понял, что происходит. Резкий запах чего- то инородного ударил в нос. Я смахнул с лица мягкие влажные комки. Вся постель была в земле, а Аня стояла рядом, держа в руках пустой горшок.

– Что ты делаешь?

– Я пытаюсь вытащить тебя, – Аня села на край кровати и погладила меня по щеке.

– Откуда?

– Оттуда, где ты наедине с собой. Я больше не хочу быть абстракцией.

– Родная, я устаю.

– Ты не должен сдаваться, иначе мы с Наташей останемся одни.

Эти слова напугали меня. Я отправился в ванную. Черт, она поменяла мою зубную щетку. Что еще она сделает? Умывшись, я почувствовал на полотенце запах спирта.

Нельзя срываться, наш мир завязнет в колее. Она не виновата.

– Что у нас на завтрак?

– Каша, – ответила она, поставив тарелку на стол.

– Будь добра, передай ложку.

– Ложкой нельзя.

– Почему?

– Ты еще не готов.

– Знаешь, я поем позже. Мы погуляем с Наташей.

На улице было безлюдно. Оно и понятно – утро после праздников. Двор засыпан мусором от всевозможных фейерверков и хлопушек. На горки Наташа не захотела. Предложила сделать большой круг по району.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.