Евгений Матерёв - Джангл

Интригующе смотрелось преддверие Бельбекского каньона: ворота в удивительную страну, затянутую голубоватой дымкой.

Наконец девушки в составе группы двинулись по ущелью, вдоль реки Аузун-Узень. После небольшого перехода все поднялись на взгорок и оттуда увидели панораму Большого каньона: горы Коккоз-Бойка и Кизил-Кая – доминанты. Из лесной чащи то тут, то там высились скалы-останцы – даже на них росли деревья. Ощущение, будто видишь перед собой парк Юрского периода – ожидаешь, что сейчас промелькнёт тень птеродактиля.

Мшистые камни, ровные стволы деревьев и журчание воды сопровождали туристов; часто приходится переступать через корни деревьев, взбираться на кручи, прыгать с камня на камень.

Сеть из волн, обрисованная солнцем, отражается на скалах, стоящих в тени – будто драгоценности переливаются на свету.

Вскоре русло реки оделось в известняк: много свободного, удобного для ходьбы пространства. Успевай только перепрыгивать через поток и взбираться всё выше и выше. Ветви деревьев отражались в многочисленных зеркалах-ваннах. Вглядываясь в прозрачную воду, ощущаешь, как и на тебя переносится эта чистота, отзеркаливается; такое вот душевное омовение.

«Куда идём мы? Ради чего? Откуда это ощущение сакральности происходящего? Отчего горы вдали кажутся храмовыми постройками? Откуда это успокоение?»

Паша попал в точку, желая расширить переживания Виктории своим рассказом. К его чтению она смогла приступить только по окончании экскурсии, когда автобус взял обратный курс. Когда по ушам перестал «ездить» экскурсовод и чувствуешь себя усталым и ошеломлённым от новых впечатлений.

И вот среди коллективной неги, если не сказать – апатии, одна Виктория продолжала испытывать острую восприимчивость; ту самую взволнованность, когда боишься быть застигнутым во время занятия сексом.

Павел сегодня тоже взволнован, но по другому поводу – вчера к нему подходил Фёдор Николаевич, начальник цеха, и предложил подработать: Антон, сверловщик, ушёл в отпуск, а заменить некому.

С одной стороны, это очень хорошо: дополнительный заработок, разнообразие в работе. Но сейчас предложение было некстати – хотелось, наоборот, закрыться на складе и строчить свои рассказы Вике. Поэтому двояко воспринял Паша эту идею, но не отказал.

Время ожидания, когда его поставят за станок, Павел скрасил общением с теми ещё приколистами – токарями Лёней и Валерой Лавровым; всё равно толком ничего не напишет – настрой уже не тот. А вот что касается фантазии, то и сейчас Паша дал ей волю: вместо обрабатываемого вала на станке у Валерия Игоревича появилась статуя Афродиты, вместо болванок на полу расположились узнаваемые капители ионического ордера. Сам рассказчик, как и все, кто его слушал, приоделись в орнаментированные хитоны. Изменилась и речь Лаврова – с ленинградско-матерного на возвышенно-гомеровскую:

В восьмидесятом с мужиками пошли толпою за грибами,

От вида берёз в глазах рябит, утренний лес к себе манит,

«Колючку» 2 2 Колючая проволока. я перерезаю, и банда наша на полигон ступает.

Паша Колчин, Валера Жилин, Артур Абразумян,

Любой на районе знает: каждый из них – отпетый хулиган.

И вот с корзинами, полными грибами, собрались мы домой,

Как вдруг за нами мощный взрыв раздался, ой-ой-ой-ой.

Стоим как вкопанные, эхо стихает; в сапоги кое-что стекает,

От сей задумчивости нас отвлёк Артура крик – «Атас!»

В ста метрах в землю вошёл очередной фугас.

Тут все мы как переполошились, на шеях напряглися жилы.

Без компаса, без карт, мы драпанули наугад – что есть силы!

Как хорошо, что все остались живы, Артур, Паша, Валера Жилин.

Учения артиллеристов научили – как можно хорошо стрелять,

И нас – с такою быстротою через забор колючий перелезать.

Да, Игоревич, чуть не погубил всю рать; запомнишь

Как подберёзовики у артиллеристов воровать! —

внимавшие смеялись – мог бы и несдобровать!

Всё, хватит трепаться – меру надо знать,

Все начали по своим местам рабочим разбредаться.

Для Павла же не закончилась гомеровская поэма,

Продолжила висеть над ним эллинская эмблема.

Лихо к нему подкатила богиня-архивариус Зинаида.

«Так и так, дел невпроворот, – скривила она рот. —

О, Павел, помоги! Сии авгиевы конюшни разгрести».

Начальник недовольный хмурится как Зевс,

Чувствую, упадёт мне на голову его трезубец.

Такой бардак они же сами развели – пипец,

Выручи же меня, Паша, добрый молодец; не то

Уйду я вглубь, как Атлантида, – манипулировала Зинаида.

Ну ладно, что уж не помочь, мать её, архива дочь.

Олег, ты слышал всё: я ухожу со склада прочь.

В хранилище свет затушу, запру его на ключ,

Если придёт какое чмо – будет до меня охоч, я буду наверху,

Пусть зовёт так, чтоб шум в цеху превозмочь – тогда приду.

Олег хитро прищурил глаз: «Что это за цаца тут у нас?»

Я всё дословно передам – как ты кого-то так назвал.

Моли богов, чтоб в целости остался, один хотя бы глаз,

Чтоб мог ты не на костылях передвигаться, а как сейчас,

И было чем тебе кусаться – чтобы кусками пищи упиваться.

И вот Павел один остался, на стуле Зинаиды распластался,

Включил погромче музыки звук и погрузился в мир цифр, букв.

По полочкам чертежи расставляя – пример педантичности являя,

Приводит добрый молодец в порядок Зевесов архив,

Поэтому не стоит опасаться Зинаиде никаких Харибд 3 3 Морское чудовище из древнегреческой мифологии, водоворот. .

Вдруг скрип двери прорвался в устоявшийся мир цифр, букв.

Это к Павлу дружище Олег поднялся, улыбчивый такой, битюг.

В смущенье трётся у двери, взглядом взмолился он: Приди!

«Пойдем скобу мне дашь, студент», – промолвил сей приват-доцент.

О, чмо пришло – пошли!

На обратной дороге Павла перехватил начальник цеха:

– Ну что, готов?

– Чего, работа есть?

– Да, чертёж на месте лежит.