Анатолий Давыдчик - Как-то так

– Бывает… – пожимаю я в ответ плечами. Бравый воин тщетно пытается чтото осмыслить, но видно не судьба, да и с мозгами не всё ладушки, ибо идти, как говорил один мой знакомый, с голой жопой на танки, это надо великий ум иметь.

– Я вас резал как баранов, – заводит он песнь о главном.

– Слушай, заткнись, а!? – прошу я его. – Ну резал и резал, всяко бывает, и чё теперь? Поэтому заткнись, посадили – сиди, тоже мне, Аллах Акбар. Сдавай, Серёга, – предлагаю я и мы демонстративно садимся играть в карты.

У нашего горца взыграла гордость вперемешку с обидой, поэтому он сел на корточки возле двери. «Ну-ну, – думал я, – интересно, на сколько тебя хватит?» Мне даже стало интересно, когда поклонник придурошного пророка прозреет. Через пару часов наш гость начал вставать, потом приседать, физиология – она штука такая. Удары в дверь остались без ответа, а мы втроём уже откровенно потешались над товарищем.

– В туалет надо. – наконец-то вымолвил абрек.

– Вон в вёдро – сходи. – ответил Серёга маленький и подмигнул, почему-то мне. Сходив по малому у гостя возникла проблема, под названием гигиена.

– Дай воды! – и он протянул руку к пластиковой бутылке.

– Охренел совсем? – рявкнул уже большой Серёга, – Тут пить нечего, а он залупу мыть… Иди на хрен!

Может быть в другой ситуации у парняги и были бы варианты, но один против троих, и поэтому он не рискнул. До ближайших воплей, вернее призывов на молитву, он просидел молча, лишь с ненавистью поглядывая на нас. Как только раздались вопли, наш гость воздел руки и забормотал что-то своё, одновременно подглядывая за нами из-под полуопущенных век, вероятно, чтобы мы оценили его рвение. Мы и оценили.

– Хорош мычать, осёл, – рявкнул я, – жрать будешь? Или ну его на хрен?

В абреке боролись два чувства, голода и понтов. Победил голод. И он, с видом мученика сел за стол. Каждый кусок лепёшки он осматривал, словно ему дают, как минимум мышьяк, но через минут пять он вымолвил.

– Я – Рашид.

Через минуту опять повторил:

– Я – Рашид.

Мы сосредоточено молчали, только Серёга маленький жуя пробормотал:

– Рашид – и хуй с ним, пусть будет Рашид…

Наш горец, по-видимому находился в глубоком ступоре, – как, его, храброго горца, игнорируют, да это же ни в какие ворота, поэтому он выпрямил плечи и, сверкая глазами, гордо произнёс.

– Я – вайнах!

– Да хоть пидорас, мне то что?! – проговорил маленький.

– Ты не понял… – начал было горец.

– Это ты не понял! – прервал я его, – Нам насрать кто ты, что ты, вообще пофигу. Поэтому, если ты тут, ты такое же мясо, и если ёбнут, будешь Магомету своему чесать про то, какой ты охрененный войн.

После этих слов горец Рашид залез на единственную шконку наверху и затих.

– Слышишь, нохча, – говорит ему вслед маленький, – ты, ежели ссышься, то скажи, а то я с детства море не люблю.

Ночь прошла спокойно, все делали вид, что все нормально. Рашид явно маялся от тоски и ближе ко второй серии воплей с минарета наконец-то спустился с небес на землю.

– А вас за что? – спросил как бы невзначай он у меня.

– И тебе доброе утро. – отвечаю я, – Тебе ли не по хер? Мне вот лично оранжево, за что ты тут…

– Я ваших резал, – начинает он опять старую песню о главном.

– И чё? – спрашиваю я в упор глядя на него. – Мне можно бояться?

– Да нет… – пробормотал гордый горный питекантроп и стал рассматривать нас с любопытством. Замкнутое пространство имеет одно нехитрое свойство, оно сближает и, как следствие, тянет на откровенность. Вот и Рашида пробило к вечеру…

Из его рассказа стало понятно, что воевать он приехал аж с Москвы, потому что дядя позвал. А так как он мужчина, он должен защищать свою родину. А тут сестра замуж выходит в Назрани, он с гор, а его тут и повязали. Но его выкупят, Аллах свидетель.

Прослушав выступление, я усмехнулся:

– Знаешь, ты – дебил. Погоди не обижайся. – я примирительно поднял руки ладонями вверх. – Ты родился в Москве, жил в Москве, ну и на хрена козе баян? Что-то с казахии не больно до хуя приехало. А дядя тебя позвал, он же тебя и слил, причём за бабки, и выкупать тебя никто не будет, тебя отдадут нашим, а на фильтре тебе и почки опустят, а может и просто опустят. Ты не кипишуй, подумай, время есть…

Рашид, как говорится, словил обиду и ушёл в себя. Я же, выкурив сигарету, только приготовился ко сну, как вначале раздался шум в коридоре, потом распахнулась дверь. В масках и новомодных горках стояли люди с автоматами.

– Выходите, все! – сказал кто-то и показал стволом на выход.

«Ну, вот и всё», – мелькнуло у меня в голове… Веселуха

На улице, а вернее во дворе, нас просто и без затей поставили к стене; автоматически я развернулся, так и есть, стоят молча, в масках, автоматы с ПБС нацелены на нас. И от того, что всё происходило в тишине, стало не страшно, нет, просто жутко; ноги стали деревянными, во рту сухо, если ступор выглядит так, то значит он и был, я почему-то смотрел и видел трещину в фундаменте и думал о том, что ленточный фундамент – полная хрень, не было ни паники, ничего, я просто перегорел. И в то же время где-то глубоко во мне поднималось толи бешенство, толи ещё что, но желание жить, естественное для всего живого, начинало наполнять всё моё естество.

– Стреляйте, шакалье! – услышал я почему-то спокойный голос Рашида. И этот спокойный голос словно вывел меня из оцепенения; я поднял глаза и мы встретились взглядом… Картина, блин, маслом: два Серёги, уперевшись, лбом в стену и впереди них с хищной ухмылкой нохча.

– Пацанов не трогай! – уверенно говорит Рашид. И тут я сделал то, о чем даже в самом паскудном сне не мог представить. Я просто встал рядом с моим, по факту, врагом, но вот вопрос, по чьему факту. Но сейчас мы стояли рядом, единое целое, и между нами, основанное на простом хотении жить, и рождалось боевое братство, не плюшевое, основанное на принадлежности к какому-то роду войск, или чему-нибудь, а то настоящее, как по Киплингу, «мы с тобой одной крови». Это потом, спустя время, я понял, что именно этот шаг, когда я встал рядом с ним, и стал той точкой невозврата, как любят говорить многие. Даже потом, встречаясь, мы никогда не вспоминали эту ночь, да мы вообще ничего не вспоминали. И когда ты, Рашид, уходя от Востока, уже много лет спустя рванул и их и себя гранатой, никто не повесил мемориальную доску и никто не назвал тебя героем, ты был, брат, просто сепаратистом. Как говорится, не на тех поставил, за независимость нужно бороться на чужой территории, главное как мантру талдычить «хочу в Россию» и ты будешь в шоколаде. Джохарка – глупый малый, ему халифат (или чего он там хотел) надо было начать строить хотя бы в Грузии, но в составе России, и было бы всё иначе: и пели бы песни, и «ихтамнет», и многое другое. Главное, потдерживать национальный русский бред, под названием «враги, кругом враги». Ну это всё после, а тогда, мы, как два зверя, стояли и смотрели, просто стояли и ничего не предпринимали. Возможно маски, что стояли напротив, ждали, ждали резких движений, но время шло… Наконец-то кто-то из окна второго этажа что-то выкрикнул на птичьем языке и нас так же молча отвели в подвал. Никогда не думал, что я смогу радоваться своей камере, чем больше отпускало напряжение, тем больше переполняло чувство истерического восторга.