Николай Кононов - Ночь, когда мы исчезли

Д.: Сколько раз вы уже рассказывали эту историю?

ИРА:Никогда.

Д.: Так откуда вы брали в Софии эти донесения?

ИРА:Из головы. Я докажу это.

Д.: Мы не верим вам. Многие донесения слишком правдоподобны. Нефтезавод под Майкопом был взорван советскими в начале августа 1942-го, как вы и предупреждали.

ИРА:Возможно. Это городок рядом с моим Екатеринодаром, я знал, что там важный завод, и было логичным предположить, что при отступлении его взорвут… Да, я догадывался, что были случаи, когда донесения оказывались верными. Но моё главное удовлетворение проистекает из факта, что большая часть донесений была ложной и их ложность не была установлена абвером. Это большая служба, которую я смог сослужить делу мира… Ваше же предположение алогично: зачем НКВД давать мне донесения, которые нанесут ущерб Красной армии?

Д.: Нет, мы не алогичны. НКВД посылал вам эти донесения. Мы дословно знаем каждое отдельное донесение, которое вы передали немцам. Если вы хотите нас убедить, что сводки были сфабрикованы в вашей голове, позвольте сообщить, что либо вы самый умный человек на свете, либо полный идиот, полагающий, что мы на это клюнем…

ИРА:Идиот? Это вопрос философский.

Д.: Вы не пророк и не ясновидящий. Единственное лицо, которое знает, что планируется в определённом месте, это лицо, которое там находится. И у этого лица там была своя причина посылать материал вам. Причина – что вы можете укрепить свои позиции в глазах немцев и будете на хорошем счету как агент. Мы хотим знать лишь детали: как вы получали эти донесения и передавали их немцам?

ИРА:Вы, конечно, очень мудры. Но и вы можете ошибаться. вы забыли, что перед войной я изучал русскую армию. Я воевал и видел сражения своими глазами. Если некто хочет победить врага, он должен узнать его. Я изучал советскую Россию годами!..

Д.: Американцы знают… не надо креститься! Я рассказал генералу Туркулу, что вы встаёте при упоминании великого князя, и он рассмеялся и сказал: «Ну и клоун!»

ИРА:Можете смеяться!

Д.: Если это так легко, почему же абвер, как вы, не штудировал газеты и радиосообщения и не извлекал из них всю ценную для себя информацию?

ИРА:Вы сейчас считаете меня лгуном. У гестапо тоже были сходные мысли. Меня пытались поймать на крючок…

Д.: Слезайте уже с подмостков и докладывайте как офицер!

ИРА:Я закончил. Я не агент НКВД и работал именно так, как сказал. Однажды наступит момент, когда правда выйдет наружу.

Д.: Эта реплика очень кстати. Сейчас нам ясно, что ничего нового вы не рассказываете, и мы хотим предложить сделку. В СССР вас в любом случае не отправят. Так что можете не надеяться, не бояться – как угодно. Но на кону ваша будущая жизнь в Европе…

ИРА:Что вы имеете в виду?

Д.: Американцам вы не нужны, они не будут вступаться за агента абвера, которого британская корона, возможно, захочет судить. Иными словами, вы можете надолго лишиться свободы – а можете, наоборот, обеспечить своё будущее. Причём во втором случае вам не надо ничего выдумывать. Надо рассказать всё с самого начала. Будто мы перечёркиваем всё услышанное и вспоминаем заново.

ИРА:Иными словами, последний шанс?

Д.: Можно выразиться и так.

ИРА:А что, если я скажу, что всё делал, во-первых, ради игры, связанной с нашим общим будущим, – причём более крупной игры, чем драка издыхающих империй, – а во-вторых, для одного человека?

Д.: Этот человек – Иисус Христос? Спасибо, мы уже уверились в вашей религиозности.

ИРА:Религиозность – блеф. Я не религиозен.

Д.: Вы заговорили по-другому, но я думаю, что это лишь новый виток лжи. Или доктор Ланг готов признаться, что он коммунист?

ИРА:Нет. Нет.

Д.: Тогда давайте остановимся. Мы знаем, что вы заставляли верить себе даже самых скользких мерзавцев, – поэтому ваши показания будут фиксировать и переводить разные переводчики. Эти люди не будут задавать вопросов. Просто запись… Так или иначе, у вас есть шанс, а дальше – либо заключение, либо свобода.

ИРА:(приподнимает левое плечо).

Кутя идёт по тропинке между бетонными заборами. Позади – поле с сухими стеблями полыни, торчащими из сугробов, и интернат для психов. Впереди кран ставит друг на друга разноцветные блоки, возводя тридцатиэтажку.

Это её окраина – окраина кислотных пуховиков, талого снега, новостроек среди пустоты, труб градирен, давки в метро, брошенных тележек и пакетов, которые вальсируют на безлюдных парковках супермаркетов, застревая в лужах и всплёскивая лямками.

Вообще-то она Катя, но Кутя ей нравится больше, поскольку намекает на бесшабашность (неправда) и на то, что она cutie (правда). Её школа обычная, никаких почитаемых в третьем колене интеллигентских фамилий и чувства монастыря, обороняющегося от грубостей мира. Поэтому матери приходится платить репетиторам – вне монастырей учат так себе.

Зато попадаются классные люди, например учитель обществознания, который помог Куте раскрыть тайну. В детстве она думала, что из мрачного интерната с жёлтыми огнями, сверкающими сквозь ветви, разлетаются похищающие разум тени. Учитель рассказал, что это не обычный дом престарелых, как говорили Куте родители: в том доме долго жил и умер писатель, чьи рассказы о лагерях-тюрьмах на краю Сибири они проходили по литературе. В интернат писатель угодил не потому, что стал немощным, а потому, что ему запретили печататься и он сошёл с ума от пережитого. Так что Кутя не ошиблась с тенями.

Учитель работает первый год, недавно из университета и, честно говоря, не очень симпатичный, но однажды он признался Куте, что считает себя профеминистом. Поэтому теперь Кутя готовит к следующему уроку доклад «Женщина, которую я уважаю».

Заперев дверь комнаты, Кутя открывает чат. В шесть начинается Честный Вторник. Они с подругами договорились признаваться в этом чате о чём-то, что рассказывать просто так неловко. Не касаясь разве что войны: все и так сходят с ума, бродят с помертвевшими лицами и боятся заглянуть в соцсети, чтобы не увидеть ещё более страшное видео с ещё более страшной смертью.

Кутя – заводила, хотя прикидывается, что хотела бы всю жизнь сидеть в кресле и читать. Психологиня выдала её классу анкеты теста, сопоставила нацарапанные галки с методичкой и написала маме письмо, что дочь – скрытый лидер.

Чат называется «Солидарность», хотя над Кутиными тейками о неминуемой смерти патриархата хихикают почти все. Когда она заявила, что намерена поступать на дизайн и собирает пожертвования на фемзин, чтобы подать его в приёмную комиссию, Хава устроила сцену.