Константин Харский - Кому ты нужен

Смешно сказать, но раз так вышло, то и умолчать нельзя: Инга считала себя авторкой и режиссёркой артхаусных фильмов. А Томасу, прирождённому театральному режиссёру, приходилось быть продавцом металлолома. Разок Томас решил вставить свои пять сантимов в обсуждение очередного театрального шедевра. Инга так многозначительно посмотрела на Томаса, что он телепатически услышал её мысли: «Не следует продавцу вторчермета позориться, высказывая свои поверхностные суждения об акте высокого искусства».

Томасу тридцать семь. В этом возрасте у его отца была дружная семья, а самому Томасу тогда было четырнадцать. Первые и похоже последние счастливые воспоминания были связаны с тем периодом жизни. Потом кризис в стране, разруха, эмиграция, армия, разведка, секретная служба. Однако кое-что связывает Томаса с беззаботными, светлыми и добрыми воспоминаниями из детства: он как был, так и остался ужасным сладкоежкой. Диверсант с задатками режиссёра, который хороший кусок горького шоколада ставит следом за присягой.

Томасу тридцать семь, и он всё чаще задумывается, какими будут его следующие тридцать семь. Снова и снова он приходит к мысли, что надо что-то менять и может быть даже радикально. Будет ли в лучшем будущем место для Инги? Вероятно, нет. Она не сможет, да и не захочет уменьшить свой прагматизм; она не считает полезными большую открытость и эмоциональность. «Зачем портить чувствами то, что хорошо работает» (с) Инга. Она хорошая девушка, но не та, какую представлял себе Томас. Он даже верит словам Инги о том, что та хочет брака и долгих лет семейной жизни с Томасом, но чего хочет он сам?

Томасу тридцать семь, и что-то надо менять. Возможно, он сделал ошибку в двадцать два, когда пошёл в армию и потом в разведку. Он сделал ошибку, но всё можно переиграть. Подать в отставку, начать с нуля. Возможно, для этого потребуется вернуться в Россию. Он не будет искать ту девочку. Просто будет надеяться, что в России она была не одна такая: светлая, чувственная, искренняя.

Что-то нужно менять.

Вероятно, всё.

На столе Яниса Баумане, руководителя секретной службы Латвии, завибрировал телефон.

– Пришёл Томас Сискинс, – доложила секретарь.

Янис нажал «отбой» и положил телефон на стол экраном вниз. Через мгновение дверь открылась, и в кабинет решительно вошёл светло-русый, крупный, атлетически сложенный лучший диверсант подразделения. Как раньше говорили, краса и гордость Красной армии. Хорошо, не Красной. Но краса же и гордость? Янис показал на стул справа от Т-образной приставки к своему командирскому столу.

– Можно попросить, чтобы ваш секретарь научилась читать мою фамилию? – в очередной раз безразличным тоном спросил Томас.

– Нет, иначе придётся брать на службу умного секретаря, а в нашем деле это означает гарантированный провал. Уверен, что мой секретарь думает, что мы спекулируем металлоломом. И пока это так, мы с тобой, Шишкинс, в безопасности.

Томас с видимым сожалением согласно кивнул.

Янис наклонился, достал из сейфа большой конверт. С интересом и каким-то вызовом посмотрел на Томаса, словно решая, отдавать ли ему конверт, или оценивая, справится ли краса и гордость с этим заданием. Томасу даже показалось, что руководитель как будто сомневается в способности Томаса выполнить задание.

Конверт же мог означать только одно – дело, «которое нельзя не выполнить» (с) Янис Баумане.

Томас взял конверт, открыл клапан, увидел там анкету с приколотой фотографией, положил конверт на стол и посмотрел на начальника.

– Сделай красиво. Так, чтобы даже сам объект растрогался и аплодировал тебе стоя, если бы смог увидеть свои последние мгновения. Посмотри файл.

Томас достал документы из конверта. Всего четыре листа А4, одна фотография приколота степлером и пара фотографий большого размера между страниц. Томасу хватило одного беглого взгляда, чтобы понять, о ком идёт речь. Он опустил глаза. Желваки на скулах предательски напряглись. А начальник продолжал наслаждался моментом.

– Почему… – «Почему я?» – хотел спросить Томас, но духу хватило только на «почему».

– Это приказ, а мы с тобой давали присягу.

– Почему я?

– Если я поручу это дело другому, ты первый отомстишь и мне, и исполнителю. Через пару минут ты сам согласишься, что можешь быть назначен только ты, – сказал Янис, получая удовольствие от причиняемых Томасу мук.

На столе перед Томасом лежала фотография и фрагмент досье широко известного в узких кругах российского диверсанта, автора десятка феноменальных операций полковника Брагина Павла Сергеевича.

Томас не был лично знаком с полковником, но это не помешало Брагину стать кумиром и учителем Томаса. Если оставить эмоции, то этих двух людей объединяла профессия диверсанта и подход к работе. Оба – сначала Брагин, а потом и Томас – проводили свои операции как недурные, а часто и просто потрясающие одноразовые спектакли. Одноразовые, потому что исполнитель главной роли каждый раз погибал, как и было предписано.

Янис торжествовал: он наконец-то увидел Томаса растерянным и беспомощным. До следующего раза пройдут годы ожиданий. Не каждый день диверсант такого уровня, как Томас, получает задание ни больше не меньше как убить отца. Не родного, но профессионального. Убить наставника. Пусть заочного, но наставника. Убить учителя. Убить человека, который связывает тебя с родиной. Других знакомых на территории России, за жизнью которых следил Томас, не было.

Томас не может выполнить задание! Отказаться тоже нельзя. Не успел с отставкой. Надо было подавать рапорт раньше. Теперь поздно: приказ получен. Томас знал себя как человека, верного присяге. Хотя профессия диверсанта предполагала способность обмануть кого угодно, хоть папу Римского. Но присяга, будь она неладна.

Если Брагин приговорён и так или иначе будет убит, то лучше, если это спланирует и реализует Томас, верный, преданный, неизвестный ученик Брагина. Беспощадная ирония судьбы. Не успел. Не успел Томас подать в отставку.

С другой стороны, если бы Томас подал в отставку и узнал о гибели полковника Брагина в результате банального, скучного, серого покушения, то посчитал бы это оскорблением гения. Такие люди, как Брагин, должны погибать красиво. Сам Томас представлял свою смерть и на гильотине, и даже на кресте. Это – красиво. Это – зрелищно. Такая постановка долго не забудется.

Янис продолжал наслаждаться, хотя и не понимал в полной мере, что происходит в душе Томаса. Ну считает Томас Брагина диверсантом номер один. После успешного завершения операции номером один станет сам Томас.

– Вопросы есть? Детали операции, документы – всё получишь у начштаба. Сделай, сынок, красиво, – сказал Янис.