Александр Дударенко - Фига из будущего

Многие циники называют теорию коммунизма «утопической сказкой». Давид считал: всё возможно. И именно та часть, которая сулила такое справедливое удовлетворение потребностей, его сильно прельщала. Поскольку – и он в том был убеждён – потребности возрастают с ростом интеллектуального уровня гражданина, он не сомневался в своём запредельно высоком интеллекте. Ну подумайте: чего может желать гражданин в затёртом костюме, который носит его вот уже двадцать лет, кроме хорошего куска колбасы под водку, объятий чужой жены и возможности как следует выспаться? А какие фантазии терзают среднестатистического обывателя, лежащего на диване перед телевизором, прикрывшегося газетой и портящего воздух в полудрёме? Пределом его мечтаний остаётся реализация заначки втайне от растолстевшей за годы счастливого брака спутницы жизни. Или возможность одному съездить на курорт в Крым, где он в первый же день напьётся до свинячьего вида, соблазнит медсестру санатория, завалится спать прямо в ботинках, а утром сможет спокойно достать из холодильника бутылочку холодного «жигулёвского» и пить, пить, пить, не опасаясь визгов и воплей со стороны женской половины семьи… Хотя нет, пожалуй, он мечтает не о «жигулёвском», а о крепком «пльзеньском». Но выпьет его, конечно, без криков и упрёков… Он может помечтать и о несбыточном. Об автомобиле, например, о даче, о любовнице с большой грудью и осиной талией. О том, как его сделают большим начальником и он станет пить чай, сидя в кабинете, за столом с пятью телефонами. Как однажды переедет из двенадцатиметровой коммуналки в отдельную квартиру. Пусть в панельном и на окраине. Но отдельную! Вот и все тайные мечты пивного или книжного обывателя. Давид был выше всех этих мелочных обывательских представлений о полном счастье. Он знал, что для достижения полной гармонии и соприкосновения со счастьем достойного бытия ему необходимо покинуть свою многострадальную. и. разодранную. в. клочья. родину… Переехать в одну из замечательных тихих горных стран Европы, чтобы утром, сидя на собственной веранде, на берегу горного озера, любоваться умиротворённым розовым восходом и потягивать настоящий чёрный кофе, приготовленный белозубой мулаткой, кружащей тут же, у его ног. И ни одна извилина не должна зашевелиться от мысли о недостатке денег. Денег должно быть так много, чтобы… чтобы… А вот здесь интеллект нашего героя давал сбой. Дело в том, что во времена Советов понятие «много денег» сильно затёрлось и гипертрофировалось. Жизнь от зарплаты до зарплаты делала цикличным и размеренным существование советского гражданина, которого почему-то везде, где хотели унизить или приструнить, называли строго и грозно «товарищ». От этого слова люди дёргались, зная: после сказанного последует пинок или удар в лицо. Когда в очереди за дефицитом сзади слышалось: «Эй, товарищ, ты чего?», это означало – могут плюнуть в рожу. Когда на работе начальник переходил на официальный тон и вместо дружеского «Иван Петрович» выдавливал из своей директорской жёлчной железы «товарищ Сидоров», все понимали: жди беды. А платили тоже «по-товарищески». Инженер – сто десять, старший – сто двадцать, ведущий – сто сорок. Понятие «много денег» варьировалось от эквивалента средней зарплаты у холостяков и десятки, спрятанной в трусы у женатиков, до тысячи рублей «новыми» у более денежной части населения. К такой части относились официанты, бармены, парикмахеры, таксисты, мясники, все работники розничной торговли, маклеры и проститутки. Я не беру тайных теневых воротил цехового бизнеса. О них речь не идёт. У них связи были теневые, скрытые от обывателя, пролежавшего бока и просидевшего зад в НИИ. И они чаще других общались тоже с товарищами, но в погонах. И это общение проходило до тех пор (и то если ещё повезёт), пока они могли договориться или не попасться. В противном случае для «товарищей в погонах» теневики становились «гражданами», а это куда более как опасно.

Итак, понятие денег, тем более больших, в то светлое время было очень относительно для среднестатистического гражданина. Для господина Рома сумма вырисовывалась большая, но точных размеров он не улавливал, тем более когда рубль терял в весе каждый день. И уже обладателями десятков и сотен тысяч становились школьники, которых послали в булочную, дав денег на хлеб, молоко и сыр. А обладатели стареньких «жигулей», а тем более малогабаритных квартирок становились автоматически миллионерами.

Но одно Ром знал точно: денег должно быть очень много. А нестабильность рубля необходимо компенсировать иностранной валютой.

Познакомившись с тайной замечательной каморки и её обитательницей, Давид загорелся энтузиазмом достижения новых вершин в получении банкнот разного уровня и желательно иностранного производства. У него созрел план, началом реализации которого должна стать газета из недалёкого будущего.

Как известно, изворотливость и смекалка всегда с лихвой покрывали недостаток большого ума и аналитической дедукции с построением строгой логической цепочки предстоящих событий. Смекалка Давида не подвела. Однажды ему подвернулся случай. Заболел ночной сторож супермаркета Иннокентий Пантелеев. Мужчина положительный, но срывающийся иногда, как многие ищущие личности, в штопор запоя. Он сорвался. Сорвался всерьёз и надолго. Все засуетились, заохали: что, мол, делать? Сигнализации как таковой в магазине не было. Была кнопка вызова наряда милиции. Но её кто-то должен нажимать, случись что. И Давид выступил спасителем материальных ценностей, предложив свою кандидатуру на подмену ушедшего в астрал сторожа. Катя не очень радостно восприняла это событие, но ответственность материального лица переборола в ней похоть молодой самки, и она согласилась, надеясь, что это всего лишь на один день, пока не выйдет на работу сменщик Пантелеева, Косолапов.

Давид заступил на смену и стал ждать ночи. Он сомневался, всё ли правильно рассчитал, а поэтому решил попробовать достать две газеты. Одну – перед полуночью, а вторую – сразу после ноля часов.

Ночь в супермаркете будоражит слабонервных, пугает впечатлительных и разжигает жажду наживы алчных натур. Давида эта ночь манила своей интригой. Прав ли он окажется?

За несколько минут до полуночи новоиспечённый сторож угостил серую помощницу кусочком халвы, и она достала ему газету, которая увидит свет… через неделю, начиная с нынешнего дня. Это был успех, и он, удовлетворившись им, не стал продолжать эксперимент после полуночи. Всё встало на свои места.

Информация из газеты давала ему преимущество в виде временного гандикапа над остальными людьми, гадающими: что будет на этой неделе? Он знал наверняка, что произойдёт. Ну, конечно, в пределах информации из источника, предоставленного серой актрисой.