Антон Рай - М.Ю.Л.

– Да говорят, а точнее показывают (я по ящику сюжетец видел) – так вот, говорят, что женщину вы с ним не поделили.

– Тьфу ты, мерзость какая… Желтизна на желтизне.

– Неужели неправда?

– Про все эти сюжетцы уместен другой вопрос: «Неужели хоть что-нибудь из этого правда?» Конечно, неправда. Знаешь, какая любимая поговорка всех этих желтушников?

– Дыма без огня не бывает?

– Конечно. Они именно что напустят дыма, а потом и говорят: раз столько дыма, не может быть, чтобы и огонек где-то под ним не теплился. Тем и живут.

– Но ведь была женщина, даже интервью с ней показывали.

– Ну, раз интервью, значит, всё! Впрочем, успокойся, женщина такая была и даже стычка у нас состоялась по ее поводу…

– А говорите – вранье.

– И говорил, и говорю. Не из-за нее мы с отцом поссорились. А там история банальная – олигарх на крючке у охотницы за олигархами. Ты, кстати, это интервью-то сам видел?

– Видел.

– Ну и что скажешь про мадам?

– Красивая мадама.

– И этот туда же. Вот скажи ты мне – ну что в ней красивого?

– Прямо как с обложки журнала сошла. Гламурная женщина – мечта фотографа 12 12 Требуется ли говорить, что это перефразировка всем известной фразы Остапа Бендера: «Знойная женщина – мечта поэта». Не требуется. Но полагается. .

– Гламурного фотографа. Вы не представляете, Михаил, какие они страшные, когда с ними хоть немного в общение войдешь. Буквально тела без душ, я не преувеличиваю, именно такое впечатление многие из них производят. А всё, что проглядывает в них от души – они всё это мгновенно душат. Боятся всякого проявления живого. Ну да это отдельный разговор.

– История такая есть, – неожиданно сказал Михаил.

– История?

– Да, история о возникновении пластической хирургии. Не слышали?

– Нет.

– Так я вам ее сейчас расскажу.

Жила на свете барышня – всем пригожая барышня, но сама она считала себя дурнушкой, а ей хотелось быть распервейшей на свете красавицей. Что делать? Обратиться к исполнителю различного рода суетно-тщеславных человеческих желаний, конечно – к самому дьяволу, то есть. Обратилась. Дьявол согласился помочь, но, как водится, под залог души. Девушка тоже согласилась. Тут-то, при передаче души и возникла загвоздка, потому как души у барышни не оказалось. Уж искали они душу-душеньку, уж как искали, – но даже и намека не нашли. Задумался дьявол, крепко задумался, а придумщик он все же большой, так что месяца через два нашел-таки выход из ситуации. «Грешники, – говорит, – обычно расплачиваются душой, ну а у кого нет души, пусть расплачиваются телом. Согласна ли ты изуродовать свое тело, но при условии, что окружающим будет казаться, что оно стало красивее?». «А им точно будет так казаться?» – спросила девушка. «Точно», – пообещал дьявол. Девушка согласилась и во мгновения ока была располосована скальпелем и накачана силиконом, так что из милой барышни превратилась в настоящего крокодила – ну да окружающие девушку люди в своем большинстве считали, что она превратилась-таки в красавицу – их взоры туманил дьявол, любой же человек, от дьявола хоть сколько-то отдаленный, прекрасно видел совершенную подмену. Так родилась пластическая хирургия, штампующая гламурных крокодилов; правда, обман слишком часто выходит наружу и для самых затуманенных глаз (так что только слепой не увидит, что нормальное тело безнадежно изуродовали) – ну да ведь не может же дьявол не обманывать и в мелочах. Такая вот история.

– Сами придумали? – вопросил Александр Высокий.

– Конечно, сам, – не без ехидцы ответил за среднего Михаила маленький Василий.

– Тебя, кажется, не спрашивали, – одернул его Александр.

– Зачем вы так грубо? – вступился за Василия Михаил. – Ни к чему это.

– Пожалуй, что и ни к чему, – согласился Александр. – Да он сам виноват – как будто и рад, что его свысока третируют. А, Вася, не прав я?

– Правы, как же вы можете быть неправы? Десять миллиардов раз правы.

– Видите, Михаил. Он сам напрашивается.

– Он напрашивается, а вы не ведитесь. Человека третируют, он привыкает и начинает вести себя так, как будто напрашивается на третирование – вот его и дальше третируют, причем всё больше и больше, – а он всё больше напрашивается.

– Это уже как будто новая история начинается, – снова не без ехидцы заметил Вася. – Жил на свете человек, которого все третировали…

– Видите – таких персонажей не третировать, так они враз распускаются.

– Ничего, ничего… Жил на свете человек, которого все третировали. Это он меня хорошо поддел… Славно поддедюлил, если уж литературным языком выражаться.

– Поддедюлил – словцо-то какое! Где-то я его встречал, но так сходу не вспомню – где. У Достоевского где-то, – призадумался Александр.

– Какое – у Достоевского. Гоголевское словечко. Типично гоголевское, – выразил свое мнение Василий.

– Достоевское, достоевское, – стоял на своем Александр. – Михаил нам сейчас подтвердит, что достоевское – он-то наверняка помнит.

– Подтверждаю, что гоголевское 13 13 «А ведь признайся, брат, ведь ты, право, преподло поступил тогда со мною, помнишь, как играли в шашки, ведь я выиграл… Да, брат, ты просто поддедюлил меня. Но ведь я, черт меня знает, никак не могу сердиться». (Н. В. Гоголь. «Мертвые души». Монолог Ноздрева) , – улыбнулся Михаил. – Но я со своими историями и словечками влез, а вы нам так свою историю и не дорассказали.

– Я уж и забыл, где остановился, – сказал немного раздосадованный своим поражением в споре Александр.

– Как же, как же, – снова напомнил о себе победитель Василий. – На гламурной красавице с обложки и остановились. Той самой, на которую смотришь – она вроде красавица, а на самом деле – испеченный диаволом крокодил. Вы еще из-за этого крокодила с отцом разругались.

– Да не из-за нее, я же сказал. Разругались мы совсем по другим причинам, а тут еще эта история с гламурной «красавицей»; ну, я ему и высказал пару слов.

– А он?

– А он мне пинка под зад. Проклял, лишил наследства и выбросил на улицу. Звучит, как в романе девятнадцатого века, но и в двадцать первом веке такое случается.

– А из-за чего вы изначально поссорились-то, вы нам так и не рассказали.

– Верно, не рассказал, хотя это самое главное и есть. Я хотел свой собственный бизнес открыть, а из отцова бизнеса, соответственно, уйти. Он и не то, чтобы сильно возражал, но его взбесило, что именно за бизнес я хотел открыть. А хотел я замутить (ужасное слово – и совсем не гоголевское!), так вот, хотел я организовать свое издательство.

Здесь Михаил, несмотря на всё свое величаво-непоколебимое спокойствие, заметно оживился и почти воскликнул: