Михаил Турбин - Выше ноги от земли

– Какой ты бледный, – сказала она, рассматривая снимок.

Саша показала фото, на котором он увидел свое смятение и страх.

– Гадость, а не рожа. Удали.

– Давай попросим кого-нибудь нас сфотографировать? Excusez… Excusez-moi! – Саша вручила фотоаппарат молодому и загорелому мужчине в шортах, который, конечно, был американец и не понимал ее любезной болтовни. – Ну, обними меня? Encore une fois s’il vous plaît! [1] Encore une fois s’il vous plaît! – Еще раз, пожалуйста! (фр.) Ты что такой грустный? Давай поцелуемся?.. Une fois! Merci beaucoup! [2] Une fois! Merci beaucoup! – Один раз! Большое спасибо! (фр.)

Она вернула камеру и промотала снимки.

– Ничего не видно! Где мы стоим? Как будто в гараже…

– Главное, мы знаем, что это наша фотография на Эйфелевой башне.

Саша кивнула.

– Ты не замерзла тут? Я думаю, пойдет дождь. Нам надо удирать.

На мосту Йена они шли спинами вперед и любовались, как мерцает стрела Эйфелевой башни. Дождь начался, как только они перешли на другой берег и спустились к набережной. Вода хлынула с шумом, по-военному грозно. Музыка на паромах стихла, уличные торгаши свернули товар, толпа потянулась к метро. Кроме них, смотрящих в шипящее масло реки, на набережной оставался еще один старик, бездомный или сумасшедший, под тяжестью дождя его дряхлая фигура вросла в тротуар. Старик промакивал газетой шею и лоб, бумага таяла и липла к коже.

– Какая пошлость! – засмеялась она. – Вино, башня… теперь этот ливень. Будто в слащавом кино. Какая пошлость… Мы обязательно должны поцеловаться!

– Тогда только так!

Он проник рукой под ее волосы, страстно притянул к себе и поцеловал так же нарочито страстно.

– Ну? – спросил он.

– Хочу еще.

Илья поцеловал еще и увидел, как она ослабла в его нелепых объятиях и снова тянется к губам. И вмиг он сам поверил в свой поцелуй, они прижались друг другу крепче, так что промокшая одежда тут же согрелась и приятно жгла от груди до живота.

– Вот так-то, – прошептала она, не открывая глаз.

Он заболел первым. Попросил ее купить в аптеке лекарство от горла. Было раннее утро, привычно гадкое. Саша отказалась выбираться из дому, пока не наметится солнце. Написала ему на бумаге какую-то фразу на французском. В аптеке он отдал записку, его что-то спросили, он что-то пожал плечами. Фармацевт покачал головой. Илья убрал записку в карман.

– Горж, горж [3] Горж – от фр. gorge – горло. , – сказал он, потирая кадык. – Гексэтидин. Или прополоскать что-нибудь дайте.

Продавец что-то пролепетал и развел руки.

– Жо сви медсэн! – прохрипел Илья, полагая, что дело в рецепте. – Горж, горж.

Ему выдали пакет с лекарством, за который он заплатил пять евро. На пороге аптеки Илья раскрыл пакет, пошелестел блистером с гомеопатическими таблетками и выкинул купленное в урну. Он решил идти в магазин, взять для полоскания соды и соли.

На пороге магазина его тихо окликнул чернокожий подросток, одетый в нечто безразмерное, точно посаженный в стог мокрых тряпок. Над тряпками вертелась легкая голова с огромными ушами. Илья припомнил, эти уши он уже видел раньше. Но где? Такие уши… Он не мог их забыть. Илья кивнул подростку, и вместе они прошли через двор и тесный сквер, потом вывернули в захламленный коридор улицы и зашли в комиссионную лавку. В лавке дежурил продавец, который и головы не повернул на вошедших. Прикрыв входную дверь, подросток исчез в подсобке за шторкой стеклянных бусин и явился обратно, когда перезвон уже стал затихать. Его лицо за короткий миг отсутствия сделалось тревожным, глаза не моргали. Он подошел вплотную к Илье и сунул ему в ладонь пакетик.

– Сколько? – спросил Илья в огромное ухо.

– Vingt euros! [4] Vingt euros! – Двадцать евро! (фр.)

Илья отдал деньги и ухмыльнулся.

– Странный город… Спрей для горла не продали, а траву – пожалуйста.

Парень, не понимая языка, выпрямился, оскалился, задышал, надувая себя, как шар. Илья больше не мог смотреть на него без смеха, а тот только крепче злился. Испуганный взгляд его окоченел. Он начал выталкивать Илью на улицу и размахивать перед собой руками.

– Уймись ты! Мне нужно купить зонт. Зонтик, блядь. Параплюи! – сказал Илья. Он положил на прилавок пять евро и снял с вешалки зонт. Продавец едва заметно дернул носом.

– Как тебя зовут? Comment t’appelles-tu? – спросил Илья, так и не сдвинувшись с места.

В ответ ему прилетел рой жужжащих слов, среди которых он услышал лишь одно, напоминающее имя.

– Юго?

– Юго!

– Слушай, Юго, – сказал Илья. – А ведь я тебя узнал! У меня есть к тебе дело.

Он отсчитал еще тридцать евро и протянул их новому знакомому.

– Что это? – спросила Саша, разбуженная дымом. – Ингаляции от горла. – Где ты достал? – В аптеке. Ты же сама написала рецепт. – Помогает? Она раскрыла балконную дверь, из-за которой слышался один и тот же бесконечный стук.

– Ты знаешь, медицина в Европе шагнула далеко вперед. – Илья выпустил сладкий дым и передал закрутку Саше.

– Только в качестве предупреждения эпидемии, – сказал она и затянулась. – Сегодня мы идем в Лувр.

– Исключено. У меня ужасный насморк. Боюсь, если я чихну – то испорчу какой-нибудь шедевр.

Она прожевала дым и пустила его вниз с балкона.

– Он все играет. Каждое утро стучит! Наверное, он играл и в тот день, когда мы заехали, просто мы заехали после обеда.

– Странно, что его еще не прикончили.

– Может быть, он тут вместо будильника. Мне его даже жалко.

– Почему? Я наблюдал за ним, – сказал Илья. В стрекоте дождя он невольно считал влажные удары мяча и бряцанье баскетбольной корзины. – Он хорошо тренируется. И всегда попадает в кольцо.

– Не знаю, просто жалко. Он весь мокрый. Хотя я иногда путаюсь в своих чувствах. Может, я жалею себя? А к нему у меня только зависть. Он такой упорный и, как ты заметил, всегда попадает в цель. Я не способна на такое.

– Закинуть мяч в корзину не так уж сложно.

– Прекрати. Я говорю о своей никчемности. У меня нет ни цели, ни воли.

– Просто хватит себя жалеть! Этот парень хорошо бросает мяч, но он не звезда НБА. Он торчит здесь, потому что ему больше нечем заняться. И уж точно этот мелкий баскетболист ничем не лучше тебя.

Она обернулась и подозвала его мутными от слез глазами.

– Сделай бросок, и ты обязательно попадешь, – сказал Илья, обнимая ее плечи.

Саша сняла с себя его объятия и прошлась по комнате. Она подошла к зеркалу и в какой-то растерянной задумчивости взглянула в отражение.

– Если ты не хочешь в Лувр, мы поедем на кладбище.

– Сразу на кладбище? Впредь обещаю сразу с тобой соглашаться.

Им пришлось брать такси, чтобы добраться до Пер-Лашез, а потом стоять под крышей цветочного киоска у ворот кладбища, чтобы не вымокнуть до костей. Саша купила желтые ирисы, и он гадал, на какую могилу она собралась их положить.