Александр Барр - Новенькая. Соблазнить за 183 дня

Филипп, можешь смеяться, но я, вероятно, впервые испытал чувство, похожее на гордость за себя.

«Уважаемый читатель, он сам сказал, что я могу посмеяться.

Ну вот, смеюсь.

Не из вредности или зависти.

Я. Не. Завидую. Чему вообще тут завидовать? Не завидую точка и еще одна точка!

Смеюсь – ха и еще раз ха.

От абсурдности и ничтожности его достижения.

Чему радоваться? Тому, что перестал думать? Или тому, что стал гордиться самим фактом, даже не фактом, а пустым ощущением того, что внутри него, как он сам выразился, зарождалось непонятное чувство, похожее на гордость?

Чушь.

Я тоже, скорее всего, могу сесть в кресло парикмахера со словами – постригите, пожалуйста, как-нибудь.

Без проблем, наверное».

Ножницы стрекотали, мокрые пряди падали на пол, неприятная музыка гремела из динамиков, эксперт с пышной бородой пританцовывал, изредка переставляя камеру и меняя ракурс съемки.

– А знаешь что, – он опять переходит на «ты» и на этот раз не поправляется. – Хочешь дельный совет?

Пожимаю плечами.

Он продолжает:

– Как насчет щетины?

– М?

– Я говорю не о бороде. Предлагаю отрастить трехдневную щетину и поддерживать ее в таком виде.

– Это как-то… будет неопрятно.

– Зато будет пи*дец как брутально! К твоему новому образу зайдет, уж поверь.

Да, Филипп, он сказал мне и «пи*дец», и «брутально». По сути, нагрубил своему клиенту. Вероятно, он решил, что может себе такое позволить, так как, по условиям, я не плачу за стрижку. Но мне кажется, это перебор.

– Отрастишь?

– Нет. И не могли бы вы…

– Я серьезно! – этот наглец перебивает меня. – Зуб даю, щетина станет вишенкой на торте. На пару дней отложи бритву, и сам охренеешь от результата.

Его черноволосая помощница стоит с чашкой остывшего чая, к которому я так и не притронулся, оценивает, показывает мне большой палец вверх и кивает.

– Пробуем?

– Ну не знаю…

– Зато я знаю. Поверь, я точно знаю, о чем говорю. Когда ты сел в мое кресло, никто не ожидал, что получится так круто, – он смотрит на помощницу, и та в подтверждение его слов опять кивает. – Да х*ле, я и сам не ожидал!

Он фотографирует прическу со всех сторон.

– Готов?

Я киваю, и он поворачивает кресло к зеркалу.

– Ну? Что скажешь? Не молчи.

Я щурюсь, пытаюсь сфокусировать зрение и рассмотреть силуэт в отражении. Трудно сказать, размытое растрепанное пятно над моим лбом, по бокам выстрижено.

– Можно? – я прошу его подать мне футляр.

Открываю, не спеша надеваю очки, смотрю.

– Это пи*дец брутально! – вырывается из моего рта нецензурная фраза бородатого парикмахера. – Стильно!

– Ты, это… Про щетину не забудь, – он смеется над моей реакцией. – И лучше сними нахер эти очки.

«А, теперь понятно, почему он щурился полдня.

Не признался мне. Я думал, он их потерял или разбил.

Мой друг послушал парикмахера и убрал очки. Щурился, так как ничего не видел без них, но решил не надевать, вот упрямец.

С его зрением, считай, на ощупь ходил. Я знаю, о чем говорю, у него зрение хуже, чем у меня, а мне без очков вообще никак.

Но, уважаемый читатель, скажу вам, это того стоило. С новой стрижкой и без очков мой друг выглядел словно величественный воин, словно свирепый викинг, словно непобедимый сыщик из нуар комикса.

Все в офисе мгновенно забыли его яркий образ в клетчатом костюме и восхитились стильными изменениями».

День второй. Запись третья: «Успехи».

Вернулся с работы. Поужинал. Звонила моя мамочка, думаю, хотела узнать, почему я давно не объявлялся, но я не ответил.

Чертовски устал.

Свою проблему с очками решил радикально – отказался от них в пользу контактных линз, нескольких флакончиков жидкости для них и капель от усталости и напряжения глаз. Были мысли раскошелиться на лазерную коррекцию, но страх возобладал, и я решил, что с меня хватит того, что теперь буду пальцами лазить под ресницы.

Планирую поспать пару часов до начала видеоурока. Занятие назначено на двадцать один пятнадцать. Рудольф сказал, что регулярный сеанс будет длится сорок пять минут, обыкновенный академический час, так что закончим в двадцать два часа, и я успею выспаться. Меня это вполне устраивает.

Вымотался, но доволен собой.

Филипп, не знаю, во что мы с тобой ввязались и куда приведет этот путь, но я счастлив. Впервые за много лет счастлив по-настоящему. Знаешь, иногда говорят «душа поет», так вот, раньше я думал, что эта фраза предназначена для выхода нового сезона аниме-сериала, долгожданного сезона любимого сериала… Нет. Душа поет у меня сейчас, когда я сижу на обувной полке в прихожей, не в состоянии разуться и пройти до дивана, когда я пишу свой мотиватор-компромат, борясь со сном. Когда чувствую, что наконец-то трезво оценил всю свою жизнь, когда я верю в успех. Верю, что все получится. Верю в себя.

Если подытожить сегодняшний день – было круто. Пи*здец круто, как выразился бы мой парикмахер.

Филипп, ты не представляешь, как я рад. В предприятии, определенно, наметился прогресс, вдобавок я нашел новых друзей и расширил свой словарный запас парочкой брутальных слов.

«Не понравилась мне наметившаяся сентиментальная тенденция моего друга расползаться в самохвальстве… Его путь, его фразочки: по-настоящему счастлив, душа поет и все прочее.

Муть какая-то.

А вот насчет нецензурщины – чистая правда. Запас слов расширил так расширил. Всю следующую неделю он бранился как сапожник. Как подросток, решивший, что сленг и маты прибавляют ему авторитета.

Упс. Я снова вклинился.

Простите.

Читаем дальше».

Следовало бы перед сном снять линзы. Но пока что для меня это нерешаемая задача. Раствор уже в контейнере, салфетки и дезинфектор для рук на полке. Но двинуться дальше – настоящая проблема. Офтальмолог помогла мне надеть эти скользкие газопроницаемые пластинки из полиметилметакрилата. Было неприятно, слезы текли по щекам, я хрипел и моргал, как сумасшедший, стараясь избавиться от навязчивого чувства, что в глаз попала соринка. Офтальмолог сказала, что я привыкну, что через пять секунд неприятные ощущения отступят. И она не соврала. Ощущения отступили, но опасения, что это повторится вновь, остались.

Короче, снять линзы наверняка удастся, но как обратно надену – не знаю. Так что посплю в них, а х*ле. Тем более недолго, всего пару часов.

Утро.

Снова проснулся на час позже обычного. Предполагаемый сорокапятиминутный урок с экспертом затянулся на три часа и закончился словами Рудольфа: «Все, давай, брат. Просто не будь таким».

Он отключился, а я продолжил сидеть у монитора, рассуждая о том, что бы могли значить его рассерженные слова.