Сергей Федоров - Палингенезис

– Поможешь мне лечь обратно?

– Конечно.

Я сел возле ее кровати, взял ее руку и крепко сжал.

– Твои руки такие же, как раньше.

Я пытался ее поддержать, рассказывал о других мирах, о том, что земная жизнь лишь отрезок пути и только после начнется самое интересное. Я описывал это в метафорах: жизнь – поездка на автобусе, и когда мы выйдем на конечной, продолжим путь пешком. Получалось глупо, но ей нравилось. Она говорила, что писатель из меня никудышный, но своего читателя я нашел. Я улыбнулся в ответ, ведь то была главная для меня награда – впервые в жизни быть понятым. И я продолжал, просто говорил без умолку, а она все слушала и улыбалась. Я чувствовал, как между нами тают льды, как мое сердце снова бьется. В ту секунду я был счастлив, счастлив, как никогда. Я всегда по глупости думал, что счастье – нечто постоянное, то, что хранится в душе из года в год, но оказалось, счастье – это мгновения, которые мы часто упускаем из виду. Тот, кто надеется обрести нечто перманентное в этой быстротечной жизни, – глупец. Лишь тот, кто бережен к каждому лучу солнца в своей судьбе, будет всегда богат на радостные воспоминания. Одна встреча может научить человека благодарить за все, что у него есть. Наш разрыв лишь готовил меня к тому, что в скором времени мне вновь предстоит научиться ценить каждую секунду в ее присутствии. Время – лучший учитель. Нужны годы, чтобы понять, почему с нами произошло то или иное событие. Теперь я мог ответить на этот вопрос в отношении нашей разлуки.

Вдруг улыбка исчезла с ее лица. Она посмотрела на меня испуганными глазами, начала шевелить губами, ловить воздух. Никогда прежде я не видел столько страха во взоре человека. Словно в то мгновение, лежа на больничной койке, она почувствовала, как Бог тихим прикосновением отключает свет внутри нее.

Я вскочил, хотел было позвать врача, как вдруг услышал ее шепот:

– Не надо. Просто держи меня за руку и не отпускай…

Я не мог отказать. Крепко сжав ее леденеющую ладонь, я начал повторять словно мантру, что все будет хорошо. Я не мог замолчать, ведь боялся, что, когда я остановлюсь, ее сердце замрет навечно вместе с моим голосом.

– Я люблю тебя… – едва слышно вымолвила она.

Из моих глаз полились слезы. Десять лет я не мог плакать, а тут заревел, как мальчишка!

– Прости…

Она долго смотрела на меня, пока я не заметил, что веко на ее правом глазу опустилось. Форточка распахнулась от резкого порыва ветра. Я пощупал ее пульс и понял, что душа вырвалась из тела и улетела в иной мир. Я горько плакал, но в то же время чувствовал облегчение от того, что страданиям человека, так долго мучившегося в теле, заполненном метастазами, пришел конец. Я наклонился и с нотками отчаяния и нежности поцеловал ее в лоб, а затем тихо прошептал:

– Теперь ты свободна.

В ту секунду я понял, что жизнь человека – хрупкое стекло, которое мы пытаемся защитить от трещин, но не можем спасти от рокового, конечного удара судьбы. Но, в сущности, тело лишь оковы для бесконечной души, и ее душа, сбросив кандалы искалеченной плоти, унеслась к лучшей жизни. Я смотрел на бездыханный труп и не видел в нем ее. На койке лежало лишь пустое, покинутое прежним обитателем жилище, сотканное из праха, которое было временным приютом моей возлюбленной.

Покидая палату, я все еще чувствовал вкус ее губ – сухих, соленых и холодных. Я знал, что теперь остался один, но вскоре мы увидимся вновь. Она будет ждать меня там, на конечной остановке автобуса под названием «жизнь». Десять лет пролетели за секунду, и вся жизнь будет длиться не дольше часа. Время всегда беспощадно, но оно проявило к нам долю милосердия и дало нам часть себя, чтобы мы вновь побыли вместе, вспомнили прожитое.

На небе светило солнце, вокруг царила тишина, лишь часы медленно тикали на запястье… В моей голове возникли банальные, но близкие сердцу строчки.

В темном мраке своей души я ищу путь в самое сердце.

Весенним утром выйдя к солнцу, чтобы согреться,

Поглощая дым легкими, и мне от этого, увы, никуда не деться.

Раздеться и выбросить одежду, словно воспоминания,

Проклятье, живущие из самого сердца страдания.

Разве все это важно? Если в моем сердце живет вера.

Каждый шаг – это маленькое поражение перед настоящей победой.

Я закрываю глаза и возвращаюсь в две тысячи восьмой – год чудес и того, чего я до сих пор не могу объяснить.

Осеннее утро; на часах шесть, на календаре воскресенье. Я выхожу из подъезда и выкуриваю первую сигарету. Я редко встаю так рано, но в тот день рассвет манил меня надеждой на нечто удивительное. Иду по знакомой местности в сторону центра: всё те же дома, окна и все тот же я. Пустынные улицы заставляют меня вспомнить о моем одиночестве, но я его не боюсь.

У меня была девушка, но, в сущности, я был предоставлен сам себе. Наш роман был лишь союзом плоти, а вовсе не душ. Каждую ночь наши тела сплетались в страстном единении, но по завершении акта мы отворачивались друг от друга и укутывались в разные одеяла. На тот момент такая модель отношений казалась нормальной, но я понимал, что все это кончится плохо для кого-то из нас.

Мы почти не разговаривали, только ругались. После каждой ссоры мы выкидывали кольца, которые носили в знак преданности друг другу, посылали всё к чертям, но через время возвращались в ту же постель. Этот паттерн мог бы длиться очень долго, если бы однажды я не встретил Таню.

Она была скромной девушкой. У нее была заурядная внешность, но красивые глаза и такой проникновенный взгляд, который невозможно было забыть. Она носила бесформенные мужские толстовки не по размеру, словно донашивала одежду за старшим братом. Но все это не имело значения – меня привлекал ее внутренний мир.

У нас с Таней были общие знакомые, поэтому узнать ее номер не составило труда. Я хранил его в телефоне как ценную находку, а ее имя стало для меня талисманом. Я совсем не планировал ей написать. Я был слишком неуверен в себе, чтобы решиться на такой шаг.