Геннадий Гаврилов - Письма странника. Спаси себя сам

Показав адрес Николая Речкина жене, я спросил:

– Где эта улица Таммсаарэ?

– Дом не знаю, – сказала она, разглядывая бумажку с телефоном и адресом, – а улица, – Галя подошла к окну, и я за ней, – если вправо вдоль нашего дома пройти, смотри туда, – указала она пальцем, – эта улица перпендикулярно проходит.

Я не верил своим глазам – не могло такого быть. Полагая, что здесь какое-то недоразумение или неточность в адресе, в полном смятении чувств я быстро оделся, спустился вниз, прошел через двор. Мой новый знакомый действительно жил в трех минутах ходьбы от нашей парадной. Поднявшись по лестнице, я позвонил… Вскоре мы сблизились настолько, что я мог приходить к Николаю запросто. И не только я, но и все мое семейство.

Между Галей и его женой Аллой, между семилетней Любашей и двумя его детьми Костей и Светой установились дружеские отношения. Коля серьезно изучал творчество Рерихов, в то время как в России о Рерихах, давших миру «Учение Живой Этики», говорили тогда лишь шепотом.

И как когда-то энциклопедичностью Гегеля, теперь я был поражен вселенским охватом проблем Бытия, который встретился мне в Живой Этике:

И вспоминались мне золотые листья у подножия Храма Иоанна Кронштадтского. Верилось, что придет время, когда купола его вновь засияют светом и радостью молящихся в нем, поскольку говорилось в Учении:

Сколько раз в Зоне, читая Евангелие, именно такое дыхание исходило на меня с его священных страниц. Теперь же особенно укрепляли мою душу пламенеющие слова из нового Учения:

Вспоминались и сны, посещавшие меня в Зоне, особенно во времена голодовок. Рассказывая их своим друзьям-зэкам, я не раз слышал в ответ: «Наверное, священником будешь».

Теперь, завороженный величием и красотой Живой Этики, я с упоением отдался ее ритмам и откровениям. Через год нашего общения Николай Речкин представил меня Павлу Федоровичу Беликову [1] В газете «Рериховский вестник» (№ 2, февраль, 1997 год) в статье «Рериховские университеты» Павла Беликова, Алексей Анненко, в частности, писал о Павле Федоровиче: «Он родился 29 июля 1911 года в Эстонии, в Нарве. Его «внешний» жизненный путь протекал вполне обычно. Был он грузчиком, ткачом и работником торгового представительства «Международная книга». Несколько лет перед пенсией работал бухгалтером в небольшом поселке под Таллинном – Козэ-Ууэмыйза. Рядовой путь рядового советского человека. И эти же годы были наполнены творческой деятельностью, равной масштабу деятельности научно-исследовательского института. Предмет исследований – жизнь и творчество семьи Рерихов. Время – после работы, в выходные и праздничные дни, в отпуске. Средства – собственная зарплата. Не имея ученых степеней и званий, он занял одно из ведущих мест в мировом рериховедении». Разумеется, что таких духовных вершин Павел Федорович достиг не вдруг. Алексей Анненко пишет далее в статье, что в молодости Павел Беликов увлекался литературой, писал стихи, печатался в местных газетах, серьезно увлекался христианской теологией, позднее – восточной философией. Именно с восточной философией Николая Рериха и не согласился Павел Беликов, написав по этому поводу «разгромное письмо» в Индию, Рериху. И неожиданно для себя – получил в ответ приглашение к сотрудничеству. Так начался рериховский период жизни Павла Федоровича, растянувшийся на все последующие годы его жизни. (см. нумерацию в приложении – Примечания).

И во мне как бы прозвучало:

Жил Павел Федорович с женой Галиной Васильевной в поселке Козэ-Ууэмыйза под Таллинном на втором этаже небольшого двухэтажного дома с двумя подъездами. Рядом завод, на котором он работал до пенсии, рядом почта – два шага шагнуть. Близко совсем и автобусная остановка. Во время войны немцы хозяйничали здесь. Хозяйничали при обысках и в доме Беликовых. Не раз переворачивали все «с ног на голову». Но вот на простой этажерке совершенно открыто рядом с рабочим столом Павла Федоровича стояли изданные еще до войны рижанами книги «Учения Живой Этики». И ни одну книгу ни разу не тронули, не заметили немцы.

Каким маленьким был этот поселок, такой же малогабаритной была и квартира Павла Федоровича. Из маленькой прихожей одна дверь вела в его комнату, другая – в крохотную кухню.

В комнате справа от окна располагался небольшой двухтумбовый стол и на нем конторка, пишущая машинка, листы рукописей, иконка Сергия Радонежского. На конторке – статуэтка Будды, прислоненные к стене портреты Елены Ивановны Рерих и Николая Константиновича Рериха. На стене в рамках фотографии всех членов уникальной семьи. И репродукция с картины Святослава Рериха «Возлюби ближнего» – мое любимое изображение Иисуса Христа.

За малостью комнаты книги располагались на самодельных полках, идущих под подоконником и по периметру стен, почти у потолка. О кухне и говорить не приходится: стол, четыре стула и до стен – рукой достать.

Но от этого малого физического пространства исходили мощные лучи Тепла и Света, которые живут в моей памяти до сих пор.

И эти Лучи Света не раз помогали мне не свалиться вниз, если я вновь оказывался вдруг на краю пропасти.

В феврале 1976 я перешел работать инженером-математиком в отдел АСУП электротехнического завода им. Пегельмана.

Воистину – мир тесен. На этом заводе работала дочь Павла Федоровича – Елена. Здесь же на изготовлении кристаллов для полупроводниковых схем был начальником участка и мой свидетель по «уголовному делу» однокашник по училищу Александр Салюков. Уволенный в запас, Саша так и остался на гражданке. Изрядно помыкавшись без работы в Палдиски, он и его жена Зина переехали в Таллинн, где она, как передовица производства, через несколько лет сумела получить в районе новостроек отдельную квартиру. Изредка мы навещали их, с грустью вспоминая с нами случившееся. Но основные мои встречи и будущие надежды были связаны, разумеется, с Павлом Федоровичем.