Ирина Муравская - Я всё равно тебя добьюсь

Правильно. Её здесь толком и нет. У нас есть маленький бзик – мы против фанеры 22 22 фонограмма . Пускай выступление выходит при этом неидеальным, пускай порой не дотягиваются ноты или вовсе шалит аппаратура, но никто не упрекнёт нас, что мы способны лишь открывать рот.

Каждая песня, каждый наш выход на сцену даёт эмоции. Каждую строку мы пропускаем через себя. Снова и снова. Зал это чувствует, поэтому отдача колоссальная. И вот это, наверное, самое крутое в том, что мы делаем.

Где ты? С кем ты? Как ты?

Я звоню, но в ответ гудки.

Мне плевать на твои слова,

Но ты права, ты была права.

В мокрых кроссах по лужам,

Забив на дождь,

Я иду к тебе

Вдоль ночных дорог…

– К этому быстро привыкаешь, – мне самого себя вполне норм слышать, за год в сольном плавании привык. Это Паулина крутится в большом мире шоу-бизнеса всего ничего, но и она обвыкнется.

Нет. Всё-таки, наша коллаборация 23 23 Сотрудничество с кем-то , на которой опять же я настоял – идеальная тема. Всего за несколько недель мы подняли мой весьма скромный из-за высокой конкуренции на рынке уровень ротаций 24 24 Радиоротация – термин, используемый в индустрии коммерческого музыкального радио, для того, чтобы узнать как много раз песня была проиграна в эфире радиостанций до первых строчек хит-парадов. Не знаю, почему, но давно повелось, что девушка в группе самый беспроигрышный вариант.

Слишком быстро выезжаем в цивилизацию. Время беспощадно. Почему оно тянется там, где не нужно и так стремительно летит, когда просишь его притормозить?

– Куда? – тормозя на красном светофоре, киваю на таблички с указателями улиц.

– Навигатор показывает налево.

– Налево так налево. С тобой хоть сколько раз можно налево.

Чего, снова мимо? Молчание – золото, я понял.

Ещё через четверть часа петляний и остановок на пешеходках тормозим возле самого крупного и распиаренного в городе Свадебного Салона, приютившегося на первых этажах многоподъездных бетонных гусениц.

– А ты куда? – удивляется она, видя, что я собираюсь вылезать следом за ней.

– Что значит, куда? С тобой.

– Издеваешься?

– Разве что над самим собой.

Садо-мазохист, отвечаю. Никаких крюков и прищепок не надо, чтоб профессионально делать себе "бо-бо".

– Тим, не надо.

– Боишься передумать?

Ух, как молнии сверкают в этих ясных синих очах. Правда глаза колет, малыш?

– Как знаешь.

То-то же, а то артачится.

Входим под звон навесного китайского колокольчика в прохладное помещение, слепящее от преобладания белого. Слева, справа, впереди, везде – длинные стойки с десятками вешалок. Стены белые, пол белый, потолок белый. Да всё, твою мать, белое. Словно в сугроб вверх тормашками окунули.

Прямо со входа нас встречает молодящаяся продавщица в летах с таким слоем косметики, что кажется, будто башку присобачили на чужое тело. На лицо килограмма тоналки хватило, а на морщинистую шею нет, забавно.

Дамочка облизывает нас как только может. Сразу прочухала, что попались не скучающие зеваки, а потенциальные клиенты. Меня усаживают на диванчик возле примерочной, даже чай предлагают, Пулю же под локоток уводят вглубь зала, заговаривая зубы. Пошла втюхивать самые круглые ценники, сто пудово.

Сижу, чего остаётся. Под фоновую нудную музычку с намёком на Бетховена разглядываю стеклянную витрину со всякой мелочёвкой: статуэтками на торты, праздничными бокалами, диадемами и бабскими шпильками для причёсок. Попутно делаю несколько снимков. К сторис потом прикреплю в качестве пруфов 25 25 доказательств .

Паулина возвращается нескоро и сразу с трёмя вариантами, прячься со всем этим добром за шторой.

– Покажись только, а то сам приду, – напутствую её.

– Жениху нельзя видеть невесту в платье до свадьбы, – напоминает дамочка.

– Он не жених, – отвечает копошащаяся ширма.

– Пока что, – поправляю. – Но я в процессе решения этой проблемы, так что наряд берём на мой вкус.

– Обойдёшься.

– Сомневаешься в моём вкусе? Тогда почему носишь серёжки, которые я подарил?

Ширма молчит, зато продавец в ступоре.

– Эээ… Ладно… – мямлит она. – Девушка, вы скажите, когда помочь со шнуровкой.

– Уже, – занавеска уезжает на кольцах и Демидова предстаёт перед нами. Да… на это непросто… смотреть. Я думал, будет полегче.

– Как тебе? – поправляя спадающие с плеч рукава, спрашивает у меня Демидова, пока сзади с упорством садиста затягивается корсет.

– Ты очень красивая, – честно отвечаю. – Но тут дело вообще не в платье. Которое, на самом деле, полная лажа.

Паулина смущается, а вот дамочка обижается.

– Почему это лажа? Отличное платье, последняя коллекция. Только недавно завезли.

– Ага. Отличное для тех, кто хочет быть похожей на сахарную вату. Слишком пышные юбки и слишком глубокое декольте. Будь твоя грудь больше, пришлось бы её постоянно ловить.

– Меня вот тоже юбки смущают, – соглашается Пуля. – Все кусты соберу. Я думала о чём-то попроще и попрактичнее. Ой, – охая, вздрагивает Пуля, хватаясь за бока. – Может послабее?

– Если слабее, вот здесь и здесь будет некрасиво торчать, – назидательно изрекает дамочка.

– А так я уже пошевелиться не могу.

– Красота требует жертв. Все невесты через это проходят.

– Все да не все. Она же сказала – ей нужно что-то более практичное, – холодно замечаю я.

– Зато посмотрите только какая она принцесса! А вы говорите, попроще.

Какая настырная. То ли ради процентов втюхать надо свою последнюю коллекцию, то ли просто сама по себе такая надоедливая.

– Вот и оставьте этот кошмар швейного цеха принцессам. А Пуля – леди. Ей эта тряпка половая не нужна, – встаю с дивана, разглядывая другие два варианта. Не, та же беспонтовая хрень. – Раздевайся. Эти можешь даже не пробовать, тоже самое будет. Ща что-нибудь принесу, – велю Паулине, утопывая в мир ванили.

– Вы уверены, что он не ваш жених? – слышу позади себя.

– Точно.

– Занимательно.

Не отвлекаюсь, въедливо осматривая манекены и перетасовывая варианты, сваливающиеся с вешалок из-за отсутствия лямок. Почему так много пышности? Другое из принципов не штампуется? А, не. Вроде нашёл.

– У тебя же сорок второй? – кричу на весь зал.

– Да.

– Большинство представленных моделей идут сразу на несколько размеров, – подгукивает растерянная мадам, во владениях которой беспардонно хозяйничают.

– Я заметил, – задумчиво выбираю между двумя вариантами, крутя их и так, и эдак, но всё же останавливаюсь на одном. С ним и возвращаюсь. – Почему до сих пор не голая? Где моя любимая родинка у пупка? – строго прицыкиваю смутившейся Демидовой. – Марш переодеваться.