Альманах - Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Н. А. Некрасова, 200 лет со дня рождения. 2 часть

Главный консультант-рецензент при издательстве, он же редактор и ответственный за выпуск местной «богемы» не считает нужным читать и проталкивать рукописи без сопровождения их хода и реализации гусями, карпами, покрышками, мёдом, обильными спиртными возлияниями в обществе проверенных шлюх и глашатаев его «доброты».

Бывший цензор и куратор молодых талантов в перестроечные времена, ветеран Великой войны изнемогает от ежедневных хлопот в поиске спонсоров для издания своей единственной брошюры, где герои – лопухи, шмели, червячки, мотыльки, лебеди, котята, пескарики и дошколята.

Добрая, а потому и незамужняя «бальзаковка на выданье» всю жизнь протусовалась на галерках, у рампы, в фойе, гримёрках, буфетах, на балконах и в партере театров, оставшись суфлёром классиков согласно пополнению касс и ведомости заграничных гастрольных вояжей.

Шебутной архивариус, автор 10 000 статей на историческую тему, натуральный акробат фактической документалистики ни в одном из творений не допустил даже намёка на критику кого-либо и чего-либо, панически боясь лишения завоёванных газетных площадей.

Юный выпускник академии художеств, даровитый физиономист и портретист вынужден заниматься шаржистикой и упрощёнными пейзажами, будучи под контролем главреда подростковой газеты (по совместительству капитана госбезопасности).

Эх, феты, Тютчевы, Пришвины, шулеровичи! Нет на вас Писаревых, Достоевских, Чернышевских, Белинских, Герценов, Айвазовских! Как нет и Герберта Уэллса, мечтавшего побрить ненужные бороды всех карлов марксов в своём малоизвестном населению произведении «Россия во мгле»…

За деканом и инженером, идущим по стопам А. Барто в 60-летнем возрасте, в литературную рать провинции год за годом вступили: контрразведчик военпроизводства, не понятый в Отечестве французовед, кафедральный и застольный критик без статей, сирота репрессированная, издатель без типографского станка, программист на пенсии, три одинокие подруги юности под видом вышеназванных поэтесс, соглядатай губернатора, молодой, но богатый трубадур Музы и Парнаса, мемуарист – полковник МВД. Всем им иже с ними «помешали»: инвалид и жёсткий автор литобозрения, бывший лётчик, руководитель клуба для начинающих «Русское виршесложение», бывший переплётчик и корректор типографии, безденежный партиец из села, крупный чиновник аппарата губернатора, бульварный скандалист из райцентра, одарённая красотулечка-литографистка и бард, грузный природовед края и деловитый многожанровый писатель планетарного масштаба.

В официальном резюме последним было отказано в публикации рукописей по мотивам политическо-интриганской «ненашести» в отместку за самодостаточность и круглогодичный профессионализм, за народовольство, талант и непродажность общечеловеческих принципов. За давлением и систематическим непечатанием стояли поседевшие коммерциализированные дети партийных «царьков»…

Литературная продукция низкого смыслового и гуманистско-гражданского качества наводнила с вешними водами прилавки якобы книгами и пастишами [2] Пастиш (фр.) – имитация произведения, плагиативное подражание стилю и манере другого автора. армии страдающих аграфией [3] Аграфия (гр.) – умственное расстройство или полная потеря способности к письму и творчеству. , провалившихся во времени, не развивших качество и стиль письма и не понявших себя от старта до исхода. За отсутствием международного образования-видения пришли таинственное уныние, спазм говорливого одиночества, исчезли цели и смысл писательской борьбы, волевая мозговитость, девственная романтичность, переработка и совмещение жанров во благо служения собрату по Планете – Человеку.

В поиске оправдания ничегонеделания паралитераторы зашли настолько далёко, что при жизни застали собственное забвение со стороны не внемлющего им населения. Экзальтированному реформами народу было абсолютно всё равно от бездарности зарифмованного и прозаического воплощения его жизни, будь то в полётах во сне или наяву. В изломах перспективы ежесекундно изменяющегося пространства, среди дали зарниц и под тошнотворный запах загаженной речки приближалась, финаля морозы, весна. Версификаторам себестоимости себя на теле и дензнаке народном она прививала ощущение предреволюционного беспокойства, начала эпохи отсчётов за ошибки и премудрые выкрутасы вокруг не верящей слезам столицы.

Весна несла на своих призрачных крыльях безапелляционную критику на страницах мировой периодики, где раскрывалась вторая часть в общей прослойке подбрюшья массовых паразитов.

И вот пришло время, когда фундаментальные основы родного языка в сочетании с вековыми национальными традициями предков стали педантично обезображиваться начинающей крепчать когортой много пишущих флюгер-манов, сюсюкающих о «процветании» в период геноцида.

Знаковым и в одночасье непостижимым образом менеджеры собственного «Я» и антирусские таблоиды [4] Таблоиды (англ.) – малоформатные газеты «жёлтой ориентации», сенсационисты и скандалисты со множеством объёмных фото и иллюстраций. отвернулись от политической, экономической, исторической, межполовой, религиозной и нравственной проблематики как Родины, так и Планеты. За аннулированием баррикад между Добром и Злом, под шантажом банкротств и приватизации на информационное поле и эпистолярную даль ступили чужие люди, практикующие диктат СМИ посредством учредительно-монополистского и финансового узурпаторства.

Что речь? Игра? Но если словеса остаются максимально урбанизированной и огрубелой формой общения, то печатное слово, сама мысль и КПД коллективного разума лидеров высотной литературы капитально попользованы во всех позах «госпожой рекламой»…

Сотни раз автор встречался с редакторами, бившими мои работы: «Басмачи», «Гобсек РКП (б)», «Распятия всероссийского не прощаю!» о ленинских репрессиях Церкви, «Адмирал Н. Кузнецов», «Неизвестный Чкалов», «Звезда критики» о Д. Писареве, «Рамзай» о Р. Зорге, «Академик Н. Конрад», «Ленд-Лиз», «Тайна Нидерландов» о потоплении голландской субмарины «К-17» англичанами за то, что её экипаж видел японский флот, шедший на Пёрл-Харбор 28 ноября 1941 года. Спортивные газеты отказались публиковать 10-страничный очерк «Гран-При умов и моторов» об истории и достижениях «Формулы-1», собирательную новеллу о звёздах и технологиях мирового мотоспорта «Голос миль», краткое исследование жизни лошадей и конезаводства «Спутник и друг Человечества» и фактическую трагибыль из Прибалтики «Ралли». Издания по искусству и живописи отвергли поэму о жизни и творчестве выдающегося пейзажиста И. Левитана «Золотая кувшинка».