Светлана Храмова - Три Маргариты

Потому и книги читала, когда возможность выпадала, на пятом месяце только и читать. А вдруг успеет, напишет все-таки! Пусть Алексей к ее работе и не относился серьезно. Да что там, она свой центр психологической помощи «Первые ласточки» продала, о том не жалея. Но зуд писательский остался. Понимала, что урывками книгу от начала до конца вряд ли доведет. И полностью увязнуть в сочинительстве не хотелось, ведь наконец-то настоящая полноценная женская жизнь!

Ни минуты покоя, ни минуты свободной – только союз с мужчиной дает такое ощущение полноты. Счастливый союз, и Алексея никак не хотелось оставлять без внимания. Поэтому лишь иногда, из-за накопившихся в его доме дел, которыми он заниматься не любил, она зависала там, в хай-теке. И тогда уж с трудом могла себя остановить, погружалась в работу. Слово за слово… «Господи, уже третий час!» – эту мысль по дороге она хорошо запомнила. В два тридцать взбежала на свой этаж. В два тридцать три нашла его лежащим на диване. Показалось, что спит, – но поза странная, шея неестественно вывернута. Внутри как оборвалось что-то, но страху не поверила. У них не может быть несчастья! Не может!

Ноги стопудовыми стали, Рита еле двигалась. Она вспотела от напряжения, переворачивая мужа на спину, – тело Алексея, будто глыба каменная. Холод, обжигающий пальцы.

Еле заметная точка на шее, след от укола. И застывшее в гримасе лицо. Поздно. Не оставили его в покое бывшие друзья. Отомстили за то, что было сожжено, за то, что продано, за Артура. Или ей отомстили, отобрав его жизнь? Одним уколом убили обоих.

Потом выяснилось, что троих, ребенка она потеряла.

Вначале ушло сознание, когда очнулась – по джинсам кровь растекается. Ползая по полу, ошалев от ноющей боли в животе, будто жилы вытягивают наружу щипцами, и предметы снова плывут, она нащупала телефон в сумке, дозвонилась в «Скорую». Еле адрес выговорила. Потом в полицию, повторила адрес. Хотела дверь оставить открытой, но она и так оказалась не заперта, как потом выяснилось. Это хорошо, что на койке больничной оказалась, не умерла. Хотя странно. Она то приходила в себя, то отключалась. Будто сквозь толстый слой ваты, доносились фразы, слова.

Осталась бы там в ту ночь – не выжила. А может, и не нужно было ей выживать? Жизнь-то все равно кончилась.

И такие мысли в голову лезут, когда ты выжила непонятно зачем. Для Алексея, для ребенка по земле ходила и радовалась, училась внутреннее состояние держать в равновесии, быть спокойной. А теперь зачем?

Володя навещал ее каждый день, что-то ей говорил: состав ввели тот же, что и тогда, в первый раз. Зачем он это сказал? Тогда ей удалось его спасти. Это они с ней ведь расправились, чтобы жила и мучилась. Опоздала. Оставила одного. И его убили.

Врачи вводили ей успокоительное, она себя из-за этого умершей чувствовала. Наверное, так спасают от суицида. Человек все потерял, а жить обязан. В горе и страдании, но приговорен.

Рита безучастно и спокойно общалась с Володей, просила его похороны организовать. Сотрудники дизайнерского бюро у нее дежурили, и те два молодых архитектора приходили. «Я рассчитаюсь с каждым из вас, как только из больницы выйду». – «Да что вы, что вы, это вовсе не к спеху, поправляйтесь»! Ну да, конечно, спасибо.

На похороны ее в черной машине привезли. Горничная платье в порядок привела, Рита попросила густую вуаль и перчатки, та сделала. И белые розы Володя принес – ей только появиться там, исполнить роль безутешной вдовы. Нет, это не Володя так сказал, это она про себя думала. Володя видел, что Рита запросто в ту яму свалиться может. Под руку держал, не выпускал, когда первую горсть земли бросать двинулась.

Рита не плакала, не голосила. Кто пришел, как поминки проходили – не помнит. Одно в голове: на похоронах познакомились, на похоронах расстались.

Раньше ей повод для первой встречи не вспоминался вовсе. Сейчас зато не может позабыть.

Почему-то она вернулась в свою квартиру, предпочла жить там. На диван долгое время не садилась.

Предлагал Володя квартиру продать, она отмахивалась. Не до спасительных действий, не время. Да и кто квартиру после убийства купит? А здесь ведь не только убили его, здесь их первая ночь была. Как он из ванной вышел тогда, бедра полотенцем обернуты. Потом на кухне, за столом напротив сидя, портрет ее набрасывал. И свадебная фотография на стене, они улыбаются.

– Но сюда ведь в любой момент вернуться могут, – постоянно предупреждает Володя, спасибо ему. – Ты беззащитна, злодеи тебе ту же самую инъекцию сделают, адрес им известен. Лучше спрятаться.

– Они со мной и так расправились. Приговорили к пытке выживания. Зачем им сюда являться? Денег никаких не достанется, в доме пусто, а завещание я составлю в пользу бездомных собачек. Шучу. В общем, не в пользу злодеев. Разве что один из них попытается моим возлюбленным стать. Но я к новым знакомствам не расположена, сотрудников бывших распустила, рассчиталась, компанию закрыла без долгов. Действия – единственное, что меня какое-то время отвлекало. И я ради доброй памяти об Алексее делала то, что дóлжно. Чтобы он победил посмертно, через меня. Комар носу не подточит – приходите свататься, я не буду прятаться. Но и замуж не пойду, не дождетесь.

– Мрачные шутки у тебя.

– Ты как врач считаешь, что мое место в психушке?

– Я как врач в своей лаборатории сосредоточиться ни на чем не могу. – Рита снова вспомнила их первый с Алексеем визит в городскую клинику. И то, как она подумала – вот невзрачный Володя с виду, а когда улыбается – ну просто Ален Делон! Исследователь, борец с наркомафией. Бесполезное занятие, мафия непобедима. – Постоянно тревожусь за тебя. Одна надежда – что в случае опасности ты наберешь мой номер. Телефон при себе, надеюсь? Оплачивать вовремя не забываешь?

– Не забываю. При себе, да. И не волнуйся, у меня деловые переговоры тоже бывают. В библиотеки хожу, часами высиживаю, изучаю фолианты. Обдумываю новую книгу.

– Книгу? Вот те на! – Володя искренне удивлен.

Рита не помнит – неужели разговоров при нем не было, что она писатель? Ну пусть в прошлом писатель, пусть время от времени, но не могли не обсуждать. У него в сознании закрепилось: Рита, любимая женщина Алексея. Счастливая жена. Он прав. Она останется ею до последнего земного дня.

Не исчезает бесследно то, что между ними происходило. Это был артпроект, обоюдное творчество, лучшее из того, что они создали. Картину измызгали варвары, но не уничтожили ведь! Ее отреставрируют, восстановят, она снова будет вызывать изумление и восторг. И зависть, чью-то злобную зависть.

– Да, Володя, я ведь автор нескольких книг, до встречи с Алексеем написанных. Последнюю заканчивала уже рядом с ним, торопилась. Он с меня слово взял, что работу брошу, семье себя посвящу. Я слово сдержала.