Корней Азарофф - Цветные сны

– Клингера?.. – перебил ее Купер, и на мгновение он показался ей растерянным. – Клингер умер. Что сейчас-то вас связывает?

– Все то же, – она выпрямилась. – Все тот же Джек Клингер. Он жив-здоров, сделал себе пластическую операцию и выглядит совсем не так, как выглядел прежде.

Майк, внимательно наблюдавший за федералом, с неожиданным удовольствием отметил, как при этих словах мальчишка вздрогнул, и на его щеках вспыхнули яркие красные пятна, которые буквально за считанные секунды сменила неестественная бледность. Ага, значит, с Джеком у нас связаны крайне неприятные воспоминания. Это уже кое-что…

– Как это «жив-здоров»?.. – глупо переспросил Купер. – Мой шеф его хоронил! Лично!

– Ну что я могу сказать? Видимо, он похоронил кого-то другого.

– Он был здесь? Приходил сюда? – последовали друг за другом два резких вопроса.

Глория, удивившись такой мгновенной перемене настроения, вскинула на Эрика глаза и встретилась с ним взглядом. Ей стало не по себе – в его серых глазах не осталось ничего от лукавого озорства, светившегося прежде. Глаза стали холодными и злыми.

– Это ведь ему ты звонила, верно?

– Да, ему. И, да, он был здесь, – не стала она отрицать. – Я его видела собственными глазами. Я разговаривала с ним. Его не узнать сейчас. Но голос – голос остался прежним.

Купер вдруг вскочил на ноги:

– Он что-нибудь трогал у тебя в квартире? К чему-то прикасался? Лицо лицом, но отпечатки пальцев он вряд ли смог изменить. Не сжег же он их себе кислотой.

– Кажется, не сжег. Он был в перчатках. В перчатках здесь, в перчатках в кафе, куда вчера потащил меня пить кофе… Сказал, конечно, что, мол, по медицинским показателям носит перчатки, но понятно, что соврал. Он поменял внешность и имя, стал Ричардом. И очень радовался, что не пришлось менять фамилию.

– Это он так сказал?

– Слово в слово, – подтвердила Глория.

– Сволочь, – произнес федерал и сел обратно. Сжал кулак и, несильно постукивая им по выгнутой спинке стула, четко выговаривая слова, произнес: – Хитрая изворотливая паскуда. Но ничего… ничего… Умер он, как же! Но спектакль был шикарным. Грандиозным прямо-таки. Театральный деятель выискался… Ничего, я ему еще поаплодирую.

Он стиснул зубы, сосредоточенно глядя в пространство, и спросил:

– Чем он сейчас занимается, не говорил?

– Сказал, что мебелью. Якобы у него мастерская по производству мебели на заказ.

– Видать, хреново табуретки продаются, раз ему неймется, – и он прибавил непечатную характеристику, явно относившуюся не к производимой в мастерской мебели.

Потом передернул плечами, и рейнджер заметила, как медленно выпрямились его пальцы, сжатые в кулак. Она сразу же почему-то успокоилась – значит, эмоционального взрыва все-таки не последует.

– Так… – он вытащил из кармана конверт, и в ладонь ему упала флешка. – Посмотрим, что здесь.

Эрик включил телевизор и воткнул в него флешку… Глория напряженно всматривалась в экран, но несколько мгновений на экране не было ничего, кроме мутного стоп-кадра.

– Ну как я смотрюсь по телевизору? – раздался вдруг голос Клингера, стоявшего на лужайке загородного дома.

Услышав этот голос, федерал невольно вздрогнул. Жив! Твою мать, он действительно жив! А еще какой-то умник, французский политик, утверждал, что, мол, не возвращаются только мертвые. 7 7 Автор фразы Бертран Барер (Bertrand Barère). Во Франции, может, и не возвращаются. Может, их там закапывают поглубже.

Купер остановил кадр и внимательно вгляделся в лицо на экране. Подбородок, губы, нос, даже глаза… Ни-че-го не было общего у человека на лужайке с человеком из его прошлого.

Ничего – за исключением голоса. Там, на складе, именно этот голос, отдавая финальный приказ, безразлично – будто сплюнул – произнес: «Добивайте».

– А еще отпечатки пальцев и ДНК ты, сука, поменять не можешь… – процедил он сквозь зубы. Услышал, как звякнули наручники, зло оглянулся на Майка и грубо сказал: – Попробуй только дернись – на месте урою.

У наемника не было оснований ему не верить. Глория же, услышав эту фразу, с тревогой осознала, что ошиблась: этот человек – человек, которому она сейчас вынуждена верить – может быть очень опасным.

– Не буду дольше тебя интриговать, красавица, – продолжил Клингер свое выступление после того, как Эрик снова нажал кнопку воспроизведения. – Просто скажу – смотри внимательно, потому как то, что ты сейчас увидишь, должно тебе понравиться.

Джек не спеша двинулся вглубь сада. Человек, снимавший Клингера, не отставая ни на шаг, следовал за ним. Пройдясь по дорожке, бизнесмен остановился перед постройкой, напоминающей гараж. Он обернулся и улыбнулся в объектив камеры.

– Итак, сюрприз.

Дверь гаража раскрылась. В помещении было темно, поэтому сначала ни рейнджер, ни федерал ничего не увидели. Через секунду ярко вспыхнули лампы, и Глория медленно опустилась на диван. В отлично освещенном гараже она увидела привязанную рыжую лошадь с белой звездочкой во лбу.

– Стелла!..

Лошадь переступила с ноги на ногу и, настороженно покосившись на людей, фыркнула. Камера скользнула вперед, и одна картинка сменилась другой. У задней стенки гаража, на полу сидели напарники Мэтт Бреннан и Тед Ламберт. Оба были в полицейской форме, со связанными за спиной руками, и жмурились от непривычно яркого света. Лица у обоих испуганные, усталые…

Затем дверь гаража закрылась, и Клингер отошел подальше от постройки.

– Вот так обстоят дела, красавица. Видишь, лошадка твоя цела, да и твои друзья пока что не имеют проблем со здоровьем, но я ведь могу и… Помнишь фильм «Бешеные псы»? Так вот, сама понимаешь, что сейчас все зависит только от тебя. Тебе известно, чего бы мне хотелось, – Джек посмотрел вокруг. – А если я тебя так и не дождусь, то просто расскажу твоим друзьям, кем ты была не так давно. Не думаю, что им будет радостно узнать, с кем они делят горести службы и с кем выходят на дежурства.

Последняя его фраза как-то не вязалась с основным контекстом:

– Да, хорошая сегодня погода.

Изображение дернулось и погасло.

– Ублюдок… – Эрик выдернул флешку из телевизора и замолчал, что-то обдумывая. Потом оценивающе, будто примеряя на нее какую-то одному ему известную и понятную роль, посмотрел на Глорию. Рейнджер ждала, что он скажет. – Значит, так… Давай, собери все, что тебе необходимо, и поехали. Я и так опаздываю на работу. Сама понимаешь, здесь тебе оставаться не comme il faut.

– Куда «поехали»? – осторожно спросила она.

– Там видно будет, – ответил он, не внеся никакой определенности. – И не возражай. Не стоит.

Она посмотрела на него. Судя по тому, что произошло за все это утро, возражать, пожалуй, действительно, не стоило.