Д. Ман - Страусиная ферма

– Ну и что с ним?

– Седьмого марта у него день рождения был. Видно сильно много выпил, крышу и снесло. Вышел на улицу и стал ножом машины царапать и колёса резать. А какой-то парень увидел и сделал ему замечание. Не знаю, правда, в какой форме, но думаю, что без крепких слов не обошлось… Короче, Вася нанёс ему три ножевых ранения…

– Три раза пырнул… А с парнем этим что?

– Скончался от ран в больнице.

– Ну и дела… Ты же говорил, что он самым адекватным был.

– Мне так казалось. А Игорь, наш экспедитор, который мне всё это сообщил, говорит: «Ты его совсем не знал… не выпивал с ним. Я раз с ним выпил, так он ко всем цепляться стал, за нож хватался». Оказывается, он у него всегда с собой был.

– Классика какая-то… Говорят, что если в первом акте пьесы на стене висит ружьё, то в последнем оно обязательно выстрелит. А у него на стене ножи были развешаны.

– Ему, видно, пить совсем нельзя было. Теперь говорят, что он в выходные всегда выпивал… Да и развозим мы слабоалкогольную продукцию… Наверняка домой возил, ведь всегда десяток бутылок на бой списать можно…

– «На халяву пьют и трезвенники, и язвенники…»

– Верно. «На халяву и уксус сладкий».

– А парень этот, зачем к пьяному, у которого к тому же в руках нож, сунулся. Если боевыми искусствами не владеешь, лучше не лезть.

– А может там его машина была. Мы не знаем.

– А ты ничего странного за ним не замечал? – спросил я Сашку.

– Ничего, ну разве что у него вместо гудка на телефоне песня Круга стояла. Звонишь ему и слышишь: «Кольщик, наколи мне купола…» Шансон любил. Да-а… дела. Ничего просто так не бывает…

– Останавливай. Приехали.

Я взял рюкзак и направился к месту моего мучения. А как назвать такую работу…

Я устроился в охрану незадолго до Нового года. Тогда старший смены Тетерев Емельян Фомич был очень рад моему появлению. Если бы не появился охранник, ему не удалось бы уехать на все новогодние каникулы. Я нарисовался очень вовремя, но, несмотря на это, он так составил график, что моё дежурство выпало на тридцать первое декабря. Моё появление его выручило, а он мне такую подлянку… Да ещё пообещал, что через месяц сделает анализ моей работы и, если его что-то не устроит, даст такую рекомендацию, что меня уволят… Представляете, как мне было грустно… По телевизору новогодние программы, на улице канонада фейерверков, а мне невыразимо одиноко… хоть плач. Я переписывался с мамой по вотцапу, она тоже была одна, так как Лёлька встречала Новый год с друзьями. Мама очень хорошо меня понимала и беспокоилась о моём душевном состоянии. В результате, не выдержав, явилась ко мне на дежурство, прихватив у Анны Трофимовны баночку салата «оливье».

Мои сменщики, в принципе, были неплохие мужики, кстати, оба с высшим образованием. Один окончил институт связи, а другой бывший военный на пенсии. У меня, можно сказать, неполное высшее… А руководит нами бывший пэтэушник-прапорщик с лицензией охранника. Как он вообще стал старшим смены? Наверное, давно работает… Вскоре я понял, что Емельян Фомич очень боится потерять это место. Ещё бы, у него был девятичасовой рабочий день, пятидневка и фиксированный оклад. Поэтому, кроме официального журнала, он завёл тетрадочку, в которую записывал все события дня, а когда уходил, требовал, чтобы и мы писали. Помню, в самом начале моей работы я записал в конце своей смены: «Ничего не произошло». А в начале своего следующего дежурства увидел, что слово «произошло» зачеркнуто, а вместо него написано «случилось» и на полях надпись «для тугодумов». То есть, записывать всё нужно было именно так, как считал он. В очередное мамино посещение я показал ей тетрадь.

– Да это просто бред какой-то. Всё наперекосяк… почерк неровный, зачёркивания… Слова вставляет сверху, а об орфографических ошибках я уже не говорю… бросаются в глаза. Вот он пишет «зделать…» а в русском языке приставок «з» не бывает… Одним словом, ПТУ.

– А вот его личная внутренняя инструкция…

– Должностная?

– Нет. Это хрень какая-то…

– Тогда и смотреть не буду. Пусть себе пишет… Может ему от этого легче становится. Главное, ты должностную инструкцию не нарушай. А так, «мели Емеля, твоя неделя».

Как точно тогда сказала мама. И зовут его Емеля, и целых пять рабочих дней он нам по очереди мозг выносит. Вот так у нас: КТО, ГДЕ… И КАК МОЖЕТ, работает и выживает.

Емельян Фомич единственный среди нас был курящим. Курить у нас в общественных местах запрещено и Фомичу приходилось через подвал выходить на другую сторону здания и под прикрытием козырька чёрного хода, оглядываясь по сторонам быстро выкуривать сигарету. Мы охраняли элитный дом с подземным гаражом, и Фомич боялся, что запах сигарет не понравится элитным жильцам. Он даже пользовался освежителем воздуха, опрыскивая место своего курения. А ещё во время своего дежурства, сидя у телевизора, он постоянно лузгал семечки. Мешок с семечками он хранил в холодильнике, так как опасался мышей. Кстати, о своих перекурах он ничего не писал в своей тетрадке, а почему? А потому, что на охраняемом объекте по должностной инструкции надо контролировать правила противопожарной безопасности… А не затушенный по небрежности окурок может привести к пожару.

Пока никого нет, надо поздороваться с Мышем. Я достал из рюкзака сыр, отрезал маленький кусочек и направился в дальний угол помещения, туда где стоял стеллаж с пыльными папками, в которых, только одному богу известно, а может ещё и Фомичу, что находилось… Пока я здесь работал ни разу не замечал, чтобы к ним кто-то подошёл. Я наклонился к отошедшему от стены плинтусу и тихонько присвистнул, но этого и не требовалось… Остренькая белая мордочка с глазками бусинками уже выглядывала из-за плинтуса. Мыш схватил кусочек и скрылся. Побежал в свою норку. «Каждая мышь в свою норку тащит корку». Я знал, что Мыш без меня с голоду не умрёт, но так у нас с ним заведено. Это приветствие… или означает, что я пришёл в гости не с пустыми руками… Или, чтобы Мыш знал, что сегодня моё дежурство и вечером можно прийти.

С Мышем я познакомился примерно через месяц после моего трудоустройства. И произошло это ночью. Я сидел у мониторов, хотелось спать, глаза закрывались сами. Я решил немного встряхнуться и прогуляться на крышу, с которой открывался прекрасный вид. Подышав чистым воздухом, я вернулся и краем глаза уловил какое-то движение на столе у мониторов, где стояла моя чашка, и лежал кусок кекса. Вообще, пить чай у мониторов можно. Надо только убирать за собой, что обычно забывал делать Семён. Фомич постоянно ворчал по этому поводу и как-то раз, окончательно разозлившись, написал в своей тетради «последнее предупреждение», а заодно убрал мусорное ведро, записав «каждый сам выносит свой мусор».