Денис Рябцев - Дело табак

– Дело же не в этом. Если Сурков прав и это экономика трубы, то стране не нужно такого количества грамотных и образованных людей, которых Россия может делать. Не нужно. Для обслуживания трубы столько не нужно. Вот куда все уходит, когда я говорю про социально психологическую парадигму. Вот, что накладывает отпечаток на политику. Посмотрите. У нас все сейчас стало сырьем. Все. У нас мозги сейчас – сырье. Мозги. Вы знаете, сколько человек уехало сейчас из России?

– Догадываюсь, – коротко бросил журналист.

– Двести пятьдесят тысяч. За год! Причем даже посчитали по категориям. Кто это? Врачи, инженеры, преподаватели, ученые. Мозги страны. А мы их отдаем даром.

Из уст профессора экономики слово «даром» звучало по-особенному весомо. Дед распалено продолжал гнуть свою ветвь, размахивая ладонями, как казак шашкой:

– Все дело вот в этой самой, еще раз повторяю, в парадигме экономики. Вот я всегда привожу пример. Одна из самых бедных стран мира по ресурсам – это кто? Япония. Ну, ничего нет. Вот как будто бог взял и решил их наказать. Земли нет. Ну, в сущности. Вы же видите, что там: нефти – нет, газа – нет, угля – нет. Посмотрите. Когда для них это стало очевидным, они поняли одно – единственный ресурс, который у них есть, это человеческий потенциал. Мозги. Куда они ушли, а где мы? Вот отсюда идет все остальное.

– Хорошо. Общая картина понятна. Что с этим делать? Помимо констатации.

– Систему надо менять полностью. Имею в виду судопроизводство. Вы понимаете дело в чем. Это вроде далеко от экономики казалось бы. Не может быть ничего нормального в стране, где нет независимого суда. Вот меня сейчас на уроке дети спросили, как я к американскому президенту отношусь? Я сказал: «Никак». Но, тем не менее, смотрите, он сейчас издал несколько законов. Федеральный судья в Техасе блокировал распоряжение президента США о проведении новой миграционной политики. 26 штатов подали в суд против этой реформы. Вот на минутку я могу себе представить, что Владимир Владимирович издал какой-то Указ, а наш Бельгоградский районный суд сказал бы: «Пошел ты, Вова».

Далее по известному вектору разговор докатился до самого большого российского демократа в истории – царя. Затронув реакционные силы, бежавшие впереди паровоза, Моисей Моисеевич упорно отчитывал свою лекцию, которую давно под кальку транслировал на всех уровнях своей педагогической биографии. Герань же, отчаявшись хоть как-то повлиять на беседу, заняла себя проверкой давно ждавших тетрадей.

– Вы посмотрите, на встречах с Путиным кто-то ему звонит, пишет? – продолжал экономист, – А Путин людям отвечает: «Надо разобраться. Такой установки от Москвы не было. Вы святее Господа Бога хотите быть? Зачем?» Поэтому у нас ситуация такая, как это не парадоксально: дашь свободу внизу и не поймешь, что ты получишь в ответ. А уследить из Москвы за всеми этими людьми одному президенту невозможно. Вот сейчас опять Владимир Владимирович семь губернаторов снял. Но их же не выбирали. Их назначали. Кто? Сам лидер нации. Это не в укор. Невозможно в такой стране, как наша, сидя в Москве, за столькими регионами и губернаторами наблюдать. Значит что-то насчет того, что система самозаводится – нет этого. Ее надо все время заводить. А с другой стороны они там опасаются – дай самозавод и такое начнется, что концов не найдешь. Такое начнут творить на местах. Руководители.

В кабинет директора, не обращая внимания на собравшихся, ввалилась крупная женщина с дизайнерской прической в стиле Дитера Болена. Она была одета в облегающую кофту с цветочками ядовито чернильного цвета и темные брюки, предательски подчеркивающие ее раскормленный школьной сдобой живот.

– У нас ЧП, – сообщила гостья с порога, – Насте из восьмого «Е» опять скорую вызываем.

– Что с ней? – не отрываясь от тетрадей, спросила Герань.

– Сознание теряет, бледная вся, – отрапортовала помощница, останавливаясь у стола, – Видимо, последствия беременности.

– Что? – не поверил ушам словоплет, – Восьмиклассница?

– Это пресса, – дает сигнал директриса, понимая, что вылетевшего воробья уже не поймать.

– О времена! – почему-то ликует профессор.

– Да, наша самая молодая в школе мама, – поджимает губы Лилия, – И, кстати, из весьма состоятельной семьи. Кто бы мог подумать.

– Фарс, – изумленно бросает любитель образов, – Так чего сидим? Кто девочку спасать будет?

– Да-да, спасем, – недовольно отвечает директриса, брови которой взмывают вверх, а в глазах зажигается злобный огонек. Ей уже давно встала поперек вся эта беседа журналиста с профессором. А тут еще, как назло, новая провальная история, – Вы продолжайте здесь без меня. Я сейчас во всем разберусь.

Дамы покидают кабинет.

– Давайте продолжим, Моисей Моисеевич, – со скукой продолжает писака, бросая взгляд на работающий диктофон, – Мы остановились на том, что свободы на местах нам не видать.

– Да, – кивает экономист, – но с другой стороны, я, например, считаю, что налоговая политика центра по отношению к регионам – это почти, как поработители пришли и грабят. Ну, нельзя же так грабить регионы-то. Ну, нельзя. Оставлять надо регионам деньги. Вы боитесь, что они их не туда направят? А у себя вы не боитесь, что их не туда направят? У вас такой опасности нет? Надо деньги оставлять реальные внизу. И конечно контроль надо делать. А кто будет делать контроль? Москва не сможет. Я могу вам собственный пример привести, из девяностых годов, кстати. Здесь фонд стали создавать. Внебюджетный. Деньги там собирают – от предприятий, от чего-то еще, какой-то торговли. Серьезные деньги. Тогда говорили, они остаются целиком в территории. То есть выгодно было. Мне позвонили и сказали: «Мы создаем совет и предлагаем Вам войти в его состав». Я сказал: «Вопрос первый – функции какие будут у этого совета? Совет будет иметь право контролировать администрацию в плане, куда они эти деньги из внебюджетных фондов кидают?» Это же уже не их деньги, не московские деньги. Это же, как говорят, общественные деньги. Совет будет иметь право вызвать губернатора: «Отчитайся нам за полгода. Куда деньги пошли?» Они сказали: «Нет, ну что вы». Я сказал: «Я в детские игры не играю. Давно уже не играю. Мне не надо сидеть свадебным генералом где-то. Мне это абсолютно не надо». Вот и все. Почему я еще раз говорю, что это психологическая ситуация. Но как ее менять, понять не могу.

– Сильная рука, – закинул удочку памфлетист, надеясь, что профессор повернет в сторону тезисов, на которых сможет проехать бывший мэр.

– Вот посмотрите, – с жаром продолжил экономист, – опять какая-то кутерьма началась в педагогическом институте. Взяточник. Кого-то там опять взяли. Скандал будет большой еще. Взятки-взятки-взятки. И никто не скажет ни одного слова. Это вот только я могу себе позволить студентам в лицо это говорить. В процессе взятки есть «дал-взял». То есть дающий и берущий. Если преподаватель берет взятки, то кто вторая сторона? Студенты. И вот если их сейчас взять реально: «Из тебя этот преподаватель взятку вымогал? Он тебе тарифы давал? Что „тройка“ – столько, „четверка“ – столько», «пятерка» – столько. Нет. А что же ты сам искал все возможные пути, чтобы как-то к нему пройти и дать ему деньги. Потому что ты не уверен, что ты сдашь честно. Ты плохо учишься. Ты плохо подготовлен.