Сергей Саханский - Ромашка в сердце

– Максим! Вернись! Все не так!

Но Максим, не оглядываясь, прошел через двор и быстро повернул за угол…

Рыдая, Марина обессиленно опустилась на пол.

Максим

Придя домой, Максим бросил в угол спортивную сумку и, как был, в одежде, ничком упал на кровать, ударил кулаком по подушке, с болью простонал:

– Марина, как же так!

Он обхватил голову руками и затих. Немного успокоившись, Максим сел на кровати, его взгляд остановился на фотографии пожилой женщины в траурной рамке.

– Бабушка, бабушка… Наверное, ты была права…

Покойная бабушка Максима, оперная певица, сразу невзлюбила Марину. Сначала Максиму казалось, что это лишь проявление ревности к Марининой молодости и желание подольше не отпускать от себя единственного внука. Несколько раз Максим говорил с бабушкой, пытаясь изменить ее отношение к своей девушке. Сначала бабушка в типичной для утонченного богемного интеллигента манере говорила ему, что какая-то исполнительница вульгарных танцев ему не пара. Максим спорил с ней, доказывая, что искусство танца не исчерпывается классическим балетом. Но потом бабушка объяснила ему, что танцы вообще здесь не причем. Приложив обе руки к сердцу, старушка убеждала его, что она по-женски чувствует, что на самом деле Марина совсем не такая, как ему кажется, в душе этой девушки таятся двуличие и подлость. Но влюбленный Максим, конечно, не послушал ее. Они встречались с Мариной уже полгода, когда вдруг бабушки не стало. Максим тяжело переживал ее смерть, ему хотелось чем-то занять себя, чтобы притупить боль утраты. Он заявил свою кандидатуру на чемпионат по контактному карате, ему предстояло пройти тренировочные сборы и отборочный турнир. Перед отъездом он повидался с Мариной, объяснил ей все и обещал сразу же найти ее, как только вернется.

И все-таки он решил не отменять вечернюю тренировку. В тренерской комнате, завязывая черный пояс на кимоно, он вдруг услышал робкий стук в дверь и, отворив, увидел мальчика лет десяти, тоже в кимоно, но только пояс пока еще белый… В руках мальчишка держал конверт:

– Максим Валерьевич, мне тетя Марина из нашего дома дала для Вас письмо.

– Давай сюда! Сергей! Быстро в зал! Готовься к построению! – И Максим небрежно бросил письмо в сумку и направился в зал.

Там, выстроившись в шеренгу, на него во все глаза жадно глядели мальчишки разного возраста, одетые в кимоно. Максим обвел всех строгим взглядом, сделал хлопок ладонями:

– Начнем занятия!

Дети быстро разбежались по залу, центр занял крепкий мальчик лет двенадцати, вставший в боевую стойку. Его окружили пятеро ребят, по очереди наносящих ему удары, – кто руками, а кто ногами. Паренек, поворачиваясь к нападающему, отражал атаку за атакой, нанося контрудары… Тренировка продолжалась в обычном режиме.

…Утром следующего дня он в спортивной форме вышел, как всегда, на пробежку по микрорайону. Пробежал мимо дома Марины, увидел отъезжающую машину скорой помощи, возле подъезда припаркованный милицейский автомобиль, а неподалеку – небольшую группу людей. Максим остановился:

– Что случилось?

Одна из женщин горестно вздохнула:

– Трагедия! Девушка из окна выпала. Насмерть. Чистая такая девушка…

– Блин! – опешил Максим. – Может, окна мыла. Всякое бывает… Вы случайно не знаете, как ее звали?

Женщина отрицательно покачала головой.

Максим посмотрел на солнце и по своему давно освоенному за годы тренировок маршруту продолжил пробежку. Миновав автобусный парк, он свернул направо и, ускорившись, в обычном ритме побежал к многоэтажным новостройкам. Они исполинами возвышались над заросшим травой полем. Среди травы то там, то здесь видны были остатки бетонных плит, арматуры и другого строительного мусора. А вдалеке виднелись ряд деревянных домиков с обветшавшими заборами и небольшой микрорайон кирпичных пятиэтажек. На противоположной стороне дороги высилось кирпичное здание бывшей школы с покосившимися распахнутыми воротами. От ворот вглубь территории уходила грунтовая ухабистая дорога, по которой, переваливаясь с боку на бок, пробирались серые «жигули» пятой модели. Дорога вела к возвышающейся куполом над деревьями небольшой церкви, с одной стороны окруженной лесами. От ворот по тротуару вдоль шоссе тянулась сетчатая ограда кладбища. Мысли о вчерашней размолвке с Мариной мешали концентрации, Максим подбежал к автобусной остановке, там из подъехавшего автобуса выходил народ. Первым вышел крупный мужчина, обернувшись к уже закрывающимся дверям, он раздраженно выкрикнул:

– Ты заколебала, сука! – и, развернувшись, направился в сторону новостроек.

В последний момент из автобуса выбежала худенькая блондинка с сумками в обеих руках. Ее лицо покраснело, из глаз по щекам ползли слезы, оставляя синие полоски туши. Не в силах затормозить, она споткнулась, упала, из опрокинутой сумки вытек на асфальт кетчуп. Женщина, стоя на коленях, запричитала:

– Лучше б я сдохла! Сволочь! Какая сволочь! – но мужчина даже не обернулся.

Максим не выдержал, подошел, сочувственно протянул руку. Но женщина его оттолкнула, закричала в истерике:

– Не нужна мне ваша помощь! Мне уже ничего не нужно!

Из ссадины на ее коленке сочилась кровь, по разодранным капроновым колготкам расползлась стрелка. Женщина заковыляла к лавочке на остановке, присела.

Лицо Максима вдруг резко побледнело, он развернулся и быстро побежал в сторону виднеющихся пятиэтажек. Пробегая возле отделения милиции, Максим увидел усатого капитана, вылезающего из милицейской машины. В руках он бережно держал «его вчерашний букет ромашек», обернутый целлофаном. Увидев цветы, Максим приостановился. А капитан, протянув букет подскочившему сержанту, приказал:

– Сидоров, отнеси в лабораторию. Они были разбросаны на площадке перед входной дверью суицидницы, – и, бросив мимолетный взгляд на Максима, прошел в подъезд.

Максима как током ударило, забыв про тренировку, он развернулся и со всех ног бросился к своему дому. Подбежав к пятиэтажке, бегом поднялся по лестнице на четвертый этаж, остановился возле деревянной двери, достал ключ из-под коврика. В прихожей схватил с тумбочки спортивную сумку, вытряхнув ее содержимое на пол, стал рыться в вещах и, наконец, обнаружил конверт. Быстро пробежал глазами и побелел, обхватил голову руками и бессильно опустился на стоящий рядом стул.

Письмо, выскользнув из рук, упало на пол…

Пошатываясь, Максим вышел из квартиры. Хлопнула дверь, ключ остался торчать в замке. Бездумно бредя по району, Максим не заметил, что ноги принесли его к отделению милиции. Возле милицейской машины на земле валялась обломанная подсохшая ромашка. Максим наклонился, бережно поднял сухой стебелек. Достал из кармана записку, снова перечитал. Завернул в этот листок ромашку, свернул конвертом и убрал в карман. Весь день Максим бесцельно бродил по знакомым улицам, не узнавал их. Незаметно наступил вечер, поднявшийся ветер тяжело вез по небу огромную черно-свинцовую тучу. Она медленно, но неумолимо надвигалась на ласковое вечернее солнце. Громко зазвонили церковные колокола, лучи солнца, исчезая, прощально скользили по золотому церковному куполу. Максим зачарованно смотрел на них и вдруг, неожиданно для самого себя, свернул к ухабистой дороге и направился к церкви. Вдали, за церковью, виднелись деревянные домики, окруженные яблоневыми садами, кое-где старушки в платочках жгли костры, бросая в них собранные кучками прелые листья. Рядом Максим разглядел парники с хлопающей разорванной пленкой. «Село Качалово», – понял они свернул к погруженному в тень деревьев, огороженному деревянным забором детскому саду. Максим подошел к металлической калитке, на которой висел огромный амбарный замок. Через щели был виден деревянный корпус садика, требующие ремонта беседки и детский домик на площадке, а рядом, под двумя яблонями, вкопанная в землю скамейка. С ненавистью взглянув на замок, Максим пробормотал: