Светла Ангелова - Невозможная реальность

Но одна мысль просто обожгла его, когда он услышал в темноте, как его жена повторяет фразу из какого-то итальянского фильма: «Cosa vuoi?» «Что вам нужно?» – спрашивал герой Серджо Леоне, а спагетти-ковбой должен был в ответ стрелять. Но… «застрелила» его жена, которая начала молоть в истерике свои претензии на чистом итальянском языке, из которого он ничего, ну ничего не понял, но почувствовал что-то скандальное. Он почувствовал острую головную боль – его жена говорила на языке, о ее знании которого он даже не подозревал.

Он обнял Норберту только для того, чтобы предостеречь себя от ее ударов, и начал на ощупь искать путь в лабиринте, называемом Норбертой. В один момент похвалил блюдо с французским названием (которое прочитал в меню ресторана во время рабочей встречи-обеда, но никогда его не пробовал, так как звучало дико). Норберта с теплотой ответила ему «мерси» и добавила, что найти качественный порошок крокуса ей стоило много, но результат того заслуживает, не так ли?

На подброшенную идею, что лучше всего им разрушить стену для будущей комнаты их детей, его жена емко и обоснованно сообщила, какой трегер есть там, и как нарушится баланс целой конструкции, и что лучше всего сделать по ее личным и одного знакомого исчислениям. К тому же с детских лет, когда у нее оставалось время поиграть на саксофоне, соседи раздражали ее, потому что у них был аудио-доступ. Было бы лучше всего, чтобы их дети играли на музыкальном инструменте под ее вещим руководством, чтобы стены были изолированы плотным изоляционным материалом толщиной 40 мм, который не пропускал бы шум до неизвестно скольких децибелов.

Норберты разговаривали. Они говорили не переставая. Они ругались, плакали, вытирая слезы и обнимая своего общего мужа, которому стало ясно до боли, почему его жена «очаровательно» другая каждый раз, каждый день, каждый час. Это обаяние он объяснил себе ее сумасшествием, которое нужно было лечить. После многих уговариваний они посетили кабинет специалиста. Госпитализация не была необходимой, требовался только прием таблеток.

Преобладающая Норберта поругалась со всеми своими другими «я», которые, поскольку она сама сделала выбор мужа вместо них и заставила их всех жить с ним, жаловались ей, что из-за этого испортили себе жизнь. Каким-то образом схема рухнула, они начали путать имена своих любовников. На каждой встрече, с каким бы то ни было мужчиной, Норберта смотрела пустым взглядом и без всякого желания. Ее мечты разбились. Ее желания умерли. «Шизофрения, – сказал психиатр, – в легкой форме».

Норберта развелась. Ее муж испугался, что его жена спит в уме со слишком многими мужчинами. Он ревновал ее к образам, с которыми многие «я» Норберты его сравнивали. И в то же время ему было стыдно признаться, что ревнует свою безумную жену к несуществующим соперникам, что очень жалко. Та, которая была с ним, действительно его любила, но он этого не понял. Он был слишком нормальным.

Норберта встретилась сама с собой после того, как каждая ее «я» порвала со своей половинкой. Норберты поняли, что они будут пить лекарства сменами. Одну неделю – преобладающая Норберта будет под воздействием лекарств, вторую неделю – философствующая, и так далее до полного цикла. Одной недели достаточно, чтобы поехать отдохнуть в Порту-Алегри и иметь семь ночей, семь дней с шансами на прослушивание канцонеттов влюбленного итальянца, чтение Иммануила Канта, посещение семинара по внутреннему дизайну или зачатие ребенка.

Норберта была бы замечательной матерью. Яркая, различная, строгая, но забавная. И самое главное – любящая за пятерых.

Она сходила по нему с ума.

Если какая-либо мысль нахально мелькала в середине, начале или в конце какого-то занятия в течение ее длинного дня, она все бросала и начинала за ней следить.

Все было блестяще. Когда она случайно спрашивала себя, пригласит ли он ее на свидание, отвечала, что она занята – пойдет в шикарный ресторан на интимный ужин при свечах. И начинался такой полет… Какое платье, какую прическу, подходящая или нет губная помада и вызовет ли она желание долгого поцелуя?..

Вот так она и нарушала повестку своего дня. Не искала способ нарочно перервать серую бесконечность – мысли о нем приходили сами без приглашения, – но, если в серости появляется нить ламе, почему бы не вышить свою фантазию на этой ткани?

Чтобы насладиться фактом, что может полностью обладать им в своем уме, она решила скопировать самые чувственные аспекты его реальности и вложить в них его дух, который жил бы в соответствии с ее желаниями.

Купила его духи. Вы скажете: «Дорогое и ненужное удовольствие для женщины». Но ночью подушки с ароматом мускуса и пачули давали ей иллюзию и утешение, что она не одна.

Купила его шампунь и сделала густую пену, которую медленно втирала в груди под душем. Хорошо бы было, если б под теплыми струями душа они были вместе, не так ли?

Его любимое белое вино, которое он попивал с таким наслаждением, что соблазнял и других, стояло в холодильнике.

У нее была и пара трусов боксеров, чтоб все соответствовало правилам фетишизма, но на самом деле они служили ей не для того, чтобы представить что-то связанное с любовью. Нееет. Они были составной частью скандала. Когда она ссорилась с воображаемым Ним, то собирала все вещички мужчины своей мечты и демонстративно их выбрасывала – шумно, со слезами и итальянской мелодрамой, потому что именно так нужно избавляться от мужчины!

На самом деле, при этой насыщенности ситуации и решений в ее голове она не нуждалась в Нем живом. И без того он избегал с ней встреч и разговаривал только по телефону – все как-то чувствовал, что поругаются, так что он сам себя превратил в виртуального героя. Так не болит.

А от его шампуня – прекрасные мыльные пузыри. Красивый мир, который исчезает, но сразу же выдумывается другой. Перфектная сфера. Разноцветная и совершенная… с его ароматом.

Поли заказала картину. Следуя моде, доверилась самому лучшему художнику. Коня ей рисовали почти четыре месяца, но впечатление от результата стоило потерянного времени и проторгованных денег: казалось, что конь вот сейчас полетит вверх. Его сильные ноги пересекали пространство холста, и воздух, идущий из его ноздрей, будто обжигал лица ее гостей, как пламя из камина. Выглядел каким-то жутко зловещим. Внушал почтение. Могучий конь для рыцаря-всадника.

Поли проводила много времени в созерцании коня. Чувствовала, что, когда она дома, все как-то думает о нем. Она дал ему имя Харбор – из-за прирученной силы моря в гаванях. Поли находила что-то сакральное в аналогии между яростью моря и силой коня, гавани и узд…