Людмила Головина - Тайна замковой горы

– Господин Поль, их сиятельство не знают, что я решил вам позвонить. Боюсь, они будут очень недовольны, что я взял на себя смелость обратиться к вам за помощью. Прошу вас не говорить им.

– Микельс, вы всё сделали правильно, и я вам очень благодарен. Ждите, я скоро буду.

– Благодарю вас, господин Поль. Желаю вам благополучного пути.

И в трубке раздались короткие гудки.

Этот звонок очень расстроил Поля. Он любил отца и ругал себя за то, что думает только о себе. А ведь уже два дня он мог быть рядом с отцом в такое тяжёлое для него время.

С вечера Поль собрал свои вещи, а на следующий день с утра сел в машину и поехал к корпусу исторического факультета. Он не мог уехать, не предупредив Полину. Экзамены ещё не начались, но студенты уже потихоньку собирались у дверей аудиторий, где им предстояло сдавать экзамены. Почти все лихорадочно листали учебники и конспекты и ничего вокруг себя не замечали.

Поль быстро разузнал, где сдаёт экзамен группа Полины. Она была уже там и очень удивилась, увидев Поля. Тот наскоро извинился и в двух словах объяснил причину своего внезапного появления и необходимость скорейшего отъезда. Полина его поняла и поддержала. Она сама поступила бы точно также в подобных обстоятельствах.

Поль дал ей адрес для писем, но попросил писать не в замок, а до востребования на почту городка Вундерстайн. Он объяснил Полине, что почту в замок доставляют очень редко. Это была половина правды. Ему почему-то не хотелось расспросов отца (а, может быть, и молчаливой заинтересованности слуг). После визита Иоллы Полю казалось, что все будут считать его либо ветреником, то и дело меняющим девушек, либо неудачником, около которого девушки долго не удерживаются. Ну и потом, его самого удручала мысль, что не слишком-то красиво заводить роман вскоре после траурных дней. Все могут подумать, что он не способен на глубокие чувства и слишком быстро забыл маму.

Они попрощались. Поль сказал, что будет ждать писем, и Полина обещала писать.

После этого Поль, не заезжая домой, отправился в замок.

Пока Поль лежал под одеялом в своей комнате и перебирал воспоминания, Кот добежал известными ему тропинками до замка, юркнул в полуразрушенные ворота, пересёк площадь перед центральным порталом, завернул за угол и устремился к входу в кухню.

Этот путь был хорошо знаком Коту. Сейчас, попав на территорию замка, Кот припомнил их с Мисси любовь и удивился, почему в последнее время совсем забыл о ней. Пожалуй, она обиделась. Но, в самом деле, не мог же он целые дни проводить подле неё, у него есть и другие дела!

Кот проскользнул в длинную прихожую, куда выходили двери кладовых, и в нос ему ударил соблазнительный запах различных припасов, там хранящихся.

Но ещё вкуснее пахло из кухни, куда осторожно вступил Кот.

Кухарка, стоя к нему спиной, хлопотала у плиты. Она не заметила Кота. Но и сам Кот недолго смотрел на госпожу Микельс. Его внимание привлекла Мисси, вальяжно развалившаяся в корзинке. Её взгляд не предвещал Коту ничего хорошего.

– Здравствуй, Мисси, хорошо выглядишь. Извини, что долго не заходил, дела, знаешь ли… – пробормотал Кот, приближаясь к корзинке.

Внезапно Мисси вскочила, прижала уши к голове, дугой выгнула спину и угрожающе зашипела. Её когтистая лапа замахнулась в нескольких сантиметрах от морды Кота. Он отпрянул, хоть и был неробкого десятка.

В этот миг Кот заметил, что на дне корзинки копошатся несколько меховых клубочков, которые, к тому же, тоненько запищали, потревоженные поведением Мисси.

– Мисси, что ты! Ну не сердись! И зачем ты притащила этих пискунов?

Все их разговоры привлекли, наконец, внимание госпожи Микельс. Она отложила поварёшку и схватила веник, что не предвещало для Кота ничего хорошего. Он попятился и приготовился к бегству.

На его счастье, в этот момент на кухню зашёл Тоби с охапкой дров. Он сложил их у плиты и увидел, что его родительница решительно наступает на Кота со словами: «А ну, брысь отсюда!» Тоби остановил позорное изгнание:

– Погоди, мама, не гони его, это ведь папаша наших котяток, пришёл, видно, проведать жену и детей.

Госпожа Микельс сменила гнев на милость:

– Вот как? Ты уверен?

– Ну, ещё бы, разве такое забудешь! Тут такие концерты были!

Госпожа Микельс внимательно рассмотрела Кота, потом котят и вынесла своё заключение:

– Правда, похожи. Особенно рыженький – точная копия. Чей он?

– Да, вроде, ничей. То в одном месте поживёт, то в другом…

Кот был очень удивлён. Во-первых, тем, что его не прогнали, во-вторых, что он, оказывается, имеет непосредственное отношение к этой пищащей мелюзге, а, главным образом, тем, что Мисси продолжает вести себя враждебно и, как будто, его не узнаёт.

– Не тревожь её, – сказала госпожа Микельс уже почти миролюбивым тоном. – Отойди, она боится за котят. Потом их рассмотришь. Давай, я тебе лучше поесть дам, а то вон ты какой тощий, бродяга.

Кот не считал себя тощим. Не то, что год назад! Но в последнее время от беспрерывной беготни он и впрямь похудел. Есть, конечно, очень хотелось.

Перед Котом появились два блюдца. Два огромных блюдца! В одном из них белело превосходное, жирное молоко, во втором – целая гора всякой всячины. В такое счастье трудно было поверить. Кот набросился на угощение с такой жадностью, как будто боялся, что это всё дали ему по ошибке и сейчас отнимут.

Госпожа Микельс была женщиной сердобольной. Голодное животное вызвало в ней сострадание, и участь Кота была решена. Пока он набивал живот, госпожа Микельс вышла и вернулась со стареньким, но чистым и мягким ковриком. Со словами:

– Ладно, поживи пока здесь, бедолага. Там видно будет, – она положила коврик за шкафом, подальше от корзинки Мисси.

Кот всё понял. Он тщательно вылизал опустевшие блюдца, подошёл к госпоже Микельс, потёрся о её ноги и промурлыкал благодарственные слова. Затем удалился за шкаф, лёг на коврик и прикрыл глаза. Он не спал, но решил, что лучше всего не путаться под ногами.

Поль понимал, что пора вставать. Не для того же он приехал, чтобы валяться в постели. Надо выяснить, что за важный разговор с отцом ему предстоит. Но в комнате было так холодно! Камин давно прогорел, а стены замка за зиму вобрали в себя столько холода, что ещё нескоро здесь прекратят топить печи и камины.

Часы Поль оставил на столе, поэтому не знал, сколько сейчас времени. И когда он, в который раз, приказывал себе вылезти из-под тёплого одеяла, послышался тихий стук в дверь и голос Микельса:

– Господин Поль, вы уже проснулись?

Поль сразу вспомнил, что ему предстоит «утренний ритуал» (так он шутливо называл про себя упорное желание дворецкого выполнять все освященные традицией процедуры, которые были заведены в незапамятные времена). Ни Поль, ни его отец не требовали, чтобы их одевали, умывали и каждую секунду старались освободить от любых усилий. В городе граф решительно отменил подобные услуги, но в замке, где не было удобств, Микельс считал своим неотъемлемым правом полностью исполнять все обязанности, доставшиеся ему по наследству от его предков, и воспринимал как личную обиду, если ему в этом препятствовали.