Ольга Толмачева - Ласка

«Не смей прикармливать Черта! – возмущенно отбирала женщина хлеб у дочки, когда девочка направлялась в сад. – Вот увидишь, однажды этот грязнуля станет играть с твоими куклами и влезет к тебе на подушку!»

Маленькой Сонечке было жалко худого кота, и потихоньку от мамы она таскала за забор лакомые кусочки – угостить бедолагу.

Ласка сочувствовала Черту – еще бы! Не так давно и она пришла к людям с улицы и помнила зимний вечер, когда, не чуя лап, бежала по сугробам, спасаясь от погони.

Морозило. Тихо падал снег. Улица сияла огнями. С ледяной горы на санках с визгом летела ребятня – их веселый смех разносился по округе. Окна домов приветливо манили, а из труб в небо, усыпанное звездами, тянулся высокий дым от печек.

Пахло вкусной едой, теплой и сытой жизнью, а у Ласки было только одно желание – увернуться от собак с безумными глазами, которые, поддавшись азарту погони, дрожали от нетерпения и лязгали за спиной зубами, а над их свирепыми мордами поднимался пар от дыхания. Страх угодить в собачью пасть на время заглушил чувство голода, которое несколько дней мучило кошку.

Собрав последние силы, Ласка перепрыгнула через высокий забор незнакомого дома и во дворе вскарабкалась на березу, скованную морозом. Она долго раскачивалась на ветру на тонких ветках, ничего не видя перед собой из-за темноты и колючего снега, пока Хозяин не пришел на подмогу: он услышал в саду ее отчаянный писк и согнал палкой с дерева.

Выудив маленького котенка из сугроба, он согрел его в рукаве пальто, а потом внес в дом и выпустил на половичок в прихожей. И тогда Ласка увидела рядом с собой злобные глаза Милки – кошки-бабушки, главы семейства, недобрый оскал рта Белоснежки – ее дочки, хмурое любопытство Васиссуалия – заласканного, избалованного внука, всеобщего любимца. Кошки прибежали знакомиться и принялись обнюхивать Ласку. И тогда у нее сама собой вдруг выгнулась спинка, приподнялся хвост, а короткая шерсть вздыбилась. Киска выпустила острые коготки и громко зашипела.

Ласке казалось, что у нее очень грозный вид, а оскал беззубого рта, распушенный тощий хвостик вселяют в окружающих ужас, но маленькая девочка, услышав ее тоненький голосок, звонко рассмеялась и от радости захлопала в ладоши.

Чтобы гостья оценила силы противника, Белка занесла над головой Ласки тяжелую лапу с острыми, отполированными когтями, толсто, очень страшно зашипела в ответ и тоже прогнулась. Милка придвинула морду, и в ее желтых глазах, очерченных, словно карандашом, густой полосой-сажей, Ласка увидела темные, злобно мерцающие, точки. Двинув носом, кошка-бабушка втянула в себя раскаленный от напряжения воздух. Замерла, готовая к удару.

Лениво зевая, Васька иронично смотрел на глупышку.

И только Соня обрадовалась малышке. Она схватила перепуганного котенка в ручонки и крепко прижала к груди. Ласка извернулась и, пытаясь вырваться из душных объятий, больно расцарапала девочку. Вскрикнув, Сонечка расцепила ладошки и схватилась за щеку.

Обретя свободу, Ласка кинулась искать в доме убежище. В смятении она забежала на кухню и вскочила на стол, на котором покоилось тесто для пирогов, а оттуда стремглав метнулась на подоконник. Собрав силы, взмыла на шкафчик у самого потолка – и только здесь, вжавшись в угол, почувствовала себя немного в безопасности.

С высоты птичьего полета кухня была, как на ладони.

На столе зрело тесто.

Догоняя Ласку, кошки пробежались по высокой сдобной горе и опрокинули сито с мукой. Белая пудра рассыпалась по полу, запорошив густую шерсть любопытствующего Васиссуалия, который последним влетел на кухню, чтобы проследить за исходом погони. Испугавшись грохота перевернутой посуды, кошки бросились врассыпную.

Увидев на пышном тесте вмятины от лап, забеленный мукой пол, Хозяйка всплеснула руками и громко закричала, сотрясая стены, что противные кошки – неблагодарные твари, потому что не ценят домашнего тепла, чистоты и уюта. «Отправляйтесь на мороз, бесстыдники! Остудитесь! – воскликнула она в сердцах, схватилась за тряпку и погнала животных к порогу. – Побегайте по сугробам – может, ума прибавится! Ишь, скачки устроили!» Она распахнула дверь, и с улицы в прихожую ворвались клубы пара.

Дорожка заскрипела, когда кошки побежали от дома. Снегом обожгло лапы.

Достигнув забора, Васька повернул обратно к крыльцу. В крепкий мороз он гулять не желал, а потому отправился в кошачий домик. Несмотря на толстую меховую шубу, кот сразу продрог.

Прогнав четвероногих на улицу, Хозяйка вернулась на кухню.

– Ты что же, и вправду решил рыженькую оставить у нас? – недовольно спросила она у мужа и взглянула на Ласку. Все еще дрожа, киска по-прежнему сидела у самого потолка на шкафчике.

– Так не выгонять же на улицу – зима… – Хозяин растерянно посмотрел на жену. – Куда маленькая пойдет? Погибнет…

– А где она до сих пор жила? – рассердилась Хозяйка. – Тебе своего табуна мало? Бессовестные! Носятся по дому, где мирные люди живут, словно в своей обители. – Жена выразительно указала на вмятины в тесте. – Думают, им везде огород.

– Мама, кошечка не злая! Ласковая! Прости ее! – нетерпеливо запрыгала дочка, упрашивая грозную женщину.

– Ласковая? Почему же дерется? – не согласилась с Соней Хозяйка. – Тебя укусила, лицо полыхает. А рука? Ну-ка, покажи ладошку.

Дочка поспешно спрятала ручонку за спину.

– А как мы ее назовем, Сонечка? – спросил папа. – Смотри-ка, притаилась, как сверчок на шестке, затихла… – показал на Ласку. – Наверное, сердечко от страха колотится. Боится… дурешка… Боится, что прогоним.

– Может, Сверчком назовем? Сверчок! Сверчок! – радостно воскликнула Соня.

– Нет, Сонечка, Сверчок – это имя для мальчика. А наша киска девочка. Ей нужно девчачье имя придумать, красивое.

– Так она к тому же еще и девочка! – подметая с пола муку, снова возмутилась Хозяйка. – Впрочем, этого и следовало ожидать. Кому нужны киски-девочки…

– А давайте назовем ее Птичкой. Сидела в саду на дереве, как пичужка. Дрожала… – Хозяин взобрался на стул, чтобы достать Ласку.

– Правильно! Птичка! Птичка! – обрадовалась малышка.

– До весны обживется, согреется, а там видно будет – может, кому сгодится… – Стоя на табурете, Хозяин робко смотрел на жену. – Пичужка, птичка… Пинечка… – С трудом оторвав Ласку от шкафа, он с нежностью прижал дрожащего котенка к шее у подбородка. – Боится… Смотри, Сонечка, – протянул девочке киску, – словно птичка-невеличка, вся в руке поместилась. А шерстка – надо же! Трехцветная: бело-рыже-черненькая. Редкой окраски киска – значит, счастливая… Ах, ты, красавица… – Папа с восхищением любовался котенком.