Катя Майорова - Одеон

– Надо было, но я решила остаться, побыть с тобой.

– Как вообще твоя Сорбонна поживает? Все хорошо?

– Ты, как моя мама.

– А как, кстати, у тёти Ларисы дела?

– Нормально, – на лице Саши появилось раздражение. – Опять вчера поругались.

– Из-за чего?

– Да, короче, – Саша села, взяла бутылку и подлила себе ещё вина. —Говорили вчера по скайпу, и мама опять завела шарманку про то, что я толстая, что у меня нет отношений, что я занимаюсь своей литературой и закончу в нищите, как и они, и что я здесь, в Париже, только благодаря тебе и Паше, и всё в этом духе.

– Ну, и что такого? Просто она переживает.

– Рит, ты уж прости, конечно, – Саша отпила вина. – Но тебе не понять, когда тебя вечно критикует собственная мать.

Я не обиделась на слова Саши, мы открыто об этом говорили, но скорее мне стало за неё грустно. Да, быть может, Лариса, как и большинство родителей, не умеет выражать свою заботу деликатно, без резких суждений, но она очень любила свою дочь и тревожилась о ней. Это куда лучше, чем когда у тебя матери вовсе нет.

– Конечно, не понять, – ответила я. – Но лучше бы я выслушивала критику от родной матери, чем все подростковые годы встречала и провожала бесконечный хоровод отцовских шлюх.

– Вот, видишь, у тебя тоже есть обиды на отца.

– Ну, есть, и что?

– А у кого-то отца нет вообще, и вот он бы сейчас сидел и стыдил тебя, какая ты неблагодарная дрянь.

– Саш, я не стыдила тебя, что ты неблагодарная дрянь.

– Именно это ты и делала, – Саша, надувшись, встала с матраца и пошла в сторону кухни.

– Саш, ну, что за детский сад?

Она сделала вид, будто не слышит меня из-за шума воды в кране, наливая воду в стакан.

– Ц, – я цыкнула и начала вставать. – Ну, что ты обижаешься?

Саша начала демонстративно пить воду, чтобы не отвечать мне. Я подошла к кухне, ещё чувствуя слабость в ногах, и, опершись на столешницу, встала прямо перед ней. Та продолжала делать вид, будто меня нет.

– Ты как маленькая, – сказала я, заглянув ей лицо.

– Сама ты маленькая, – Саша со стуком поставила стакан на стол.

– Нет, я уже старая больная женщина, а ты мелкая. И вредная. Но я всё равно тебя люблю.

– Видела, ты «Степного волка» читаешь, – Саша перевела тему, что всегда делала, когда знала, что перегнула палку, но признавать это не хотела. – Нет, я не рылась в твоих вещах, просто когда переодевала тебя в пижаму, увидела книгу.

– Да, но мне что-то не зашло, – с улыбкой сказала я.

– М-м-м, – протянула Саша. – Понятно.

Я взяла чистый стакан и тоже набрала воды.

– А ты какую литературу изучаешь? Ну, в Сорбонне? – спросила я, сделав глоток.

– Разную, – ответила Саша и посмотрела мне прямо в глаза. – Рит…

– Что?

– Тебе нужно уходить от Паши.

– Я уже знаю, что ты так думаешь.

– Рит, все так думают.

– Кто «все»?

– Твой отец, мои родители, я так думаю.

Я допила воду и прополоскала стакан под водой.

– Давай спать, я устала.

– А ты сама-то что думаешь?

– Вот именно, Саш, что ничего. Я не знаю, что думаю.

– Ладно. Давай спать. Достану второй матрац.

***

Мы лежали рядом, Сашино лицо было подсвечено экраном айфона, а я делала вид, что сплю.

Я знала, что все против нашего брака с Пашей, и все они были правы. Но мне было страшно. Я боялась не одиночества, не остаться без денег или крыши над головой, я знала, что мне это не грозит. Я просто боялась Погодина. Это был непредсказуемый человек. Больной тиран, который не терпит, если что-то выходит из-под его контроля или идёт не по его сценарию.

Есть вероятность, конечно, что он отреагирует спокойно, и отпустит меня с миром. Я была уверена, что у него так же не было никаких ко мне чувств, как и у меня к нему. Хотя иногда мне казалось, что я все ещё люблю его… Порой он был очень нежным и внимательным в сексе, следил, как моё тело отзывается на его ласки. Он был тем самым Пашей, которого я полюбила когда-то на первом курсе МФТИ. Почти 20 лет назад. Мне было жутко от этих цифр, а ещё от того, как быстро летит время. Хотя, когда я смотрела интервью той самой Вице-мисс России, она рассказывала, что любит жёсткий секс. А когда ведущий спросил её про анал, она захихикала.

Может, у Паши был комплекс Мадонны и Блудницы, поэтому жена у него – для семьи, а остальные женщины – для блядства. Только вот грустно, что в этой схеме никто не спрашивает жён – чего хотят они? Может, анальный секс томными субботними вечерами, – то, чего на самом деле требует робкая душа?

Меня тошнило от этого всего, мне хотелось перемен, я устала от бездействия. От выкидышей тоже устала. О последнем я старалась не думать: в душе были боль и досада. Повернувшись на бок к стене, я заплакала, стараясь не издавать звуков, чтобы Саша не услышала. Через некоторое время я уснула.

4

У меня совершенно не было никаких планов. Саша с утра пошла в университет, ей нужно было встретиться с преподавателем. Сорбонна была рядом с домом, поэтому она сказала, что вернётся часа через два, не позже.

Проснувшись и поняв, что в холодильнике пусто, а в шкафчиках нет даже кофе, я решила-таки выбраться на улицу.

Не снимая пижамных штанов и футболки, я надела худи, шапку и плащ. Немного постояла, чтобы справиться с головокружением после того, как надела кроссовки, – вышла из квартиры и закрыла дверь.

Спускаться по винтовой лестнице куда проще, чем подниматься. Тем более, когда ты налегке.

На улице светило солнце, было тепло. Я сняла шапку. Из близлежащих ресторанов доносились приятные гастрономические запахи, и я почувствовала, как желудок скручивает от голода. Я решила пройтись до сада Люксембург, купить что-нибудь по дороге – и позавтракать там.

Булочные, кондитерские, продуктовые магазины, бистро. Обойдя всё, что было в районе пятисот метров-километра, я заходила в сад Люксембург уже со свежим багетом, Камамбером, коробочкой клубники и черным кофе в картонном стаканчике.

Под кроссовками шуршал гравий, в пижамных штанах гулял осенний ветер, слепило тёплое солнце, и я пожалела, что не взяла из шато очки, но решила не уподобляться старой брюзге. Солнцу надо радоваться.

Я заняла два зелёных металлических стула: на первом разложила завтрак, на второй – села сама.

Отломив багет, я со страстью впилась в него. По-моему, вкуснее еды ещё никто не придумал.

Я поглощала завтрак, не замечая ничего вокруг. Вкус Камамбера сменялся сладкой клубникой, затем следовал горький кофе, затем снова шла грубоватая, но сочная корочка багета из тягучего солоноватого теста. Мир вокруг переставал существовать, и даже мысли о Паше не могли испортить мою гастрономическую негу.

Всё я, конечно, не съела. Большая часть купленного осталась. Потом этим можно будет пообедать. И поужинать. Хотя, зная Сашины аппетиты, она всё умнёт, как только увидит.