Степан Дуплий - Поэфизика души. Эмоциональная проза. Китайский штрих-пунктир

Ночь – невольница смерти. Каждодневное желанное умирание, чтобы на следующее утро казаться другим. Будто другим. Сон – поглотитель стремлений. Ненавижу. А куда денешься?

Бумага – простор невысказанности. Кому нужна? Перед кем? И за что? Сгусток оправданий. За несодеянное.

Порок и добродетель. Где они? В действиях? В мыслях? В представлениях? В понимании сущего. В осязании целостного. Происходящего.

Курит ли человек, глотнувший дым под гиканье толпы: «И ты – порочен»? Может быть он смеется над радостью примитивного понимания? То есть – непонимания вообще.

Порок – это власть над человеком. Не так важно, что за власть. А любая власть – это уже порок. Круг – замкнулся.

Я иду по метровому снегу к тебе. Ветер со снегом – тоже в лицо. Будто злится. Каждый шаг – полсебя. Падаю, встаю, снова вперед. Я знал, что этот разговор должен был состояться. И он состоялся. С каждым шагом я переживал твою жизнь. И пережил ее. Я понял все. Твое одиночество, страдания, стремления и удары, наши удары. Живя с нами, ты была трижды одинока. Билась безрезультатно в закрытые наши души. А я боялся даже глаз твоих, рвущихся к нам, к пониманию и сочувствию. И – ни разу за всю жизнь не заглянул в них. Там было наше спасение. Теперь я повторяю твою жизнь, делаю то же самое с тем же исходом. Это – месть запоздалая твоя. А зачем? Чтобы я всю жизнь свою метался среди женщин, усматривая в них часть тебя, пытаясь искупить вину перед тобой. Мучаясь и страдая с ними, как ты – с нами. В поисках того, что было не получено от тебя по моему непробиваемому непониманию. Да, я так и делаю уже сколько лет. До сегодняшнего дня. Я растворил твою уже не злую и не обиженную месть. В любви к тебе. В понимании тебя. И того, что именно я – тот человек, с кем бы ты нашла, что так долго искала, и могла быть близка по-настоящему. Я принял и понял тебя. Но опоздал всего на семь лет. Только теперь, в день семилетия твоей смерти. Поздно? Нет. И еще раз нет. Ведь это могло не произойти вообще.

Я убрал снег с твоей могилы, давая тебе хоть немного подышать и поговорить со мной. Почистил фотографию твою и поцеловал в губы тебя. Как захотелось обнять тебя живую. Впервые в жизни. Очень. По-настоящему. Ты видишь, что я плачу? Ничего. Ведь это первые слезы по тебе. Уходя, я сказал тебе: «Я изменюсь, вот увидишь, я изменюсь». И еще: «Я приду к тебе, жди меня». Впервые не хотелось уходить от тебя. Там, за ветреным снежным полем меня ждал чужой город и чужая жизнь, в которой не было самого главного – Тебя.

Помнишь, как мы говорили с тобою в годовщину твоей смерти у тебя на могиле? Это было в первый раз – за много перед этим лет, твоих живых ещё лет. И потом – я часто приходил, один и не один. Все они – были безразличны к тебе, ко мне. Ты это хорошо знала. Да и разговора как-то у нас – не получалось. При них. Поэтому, я опять решил написать тебе – всё. Издалека. Коротко – но, как есть.

Прошло 32 года, как ты оставила меня здесь. Среди них. Одного. Я всё думал – зачем? И за что? Самое простое – это предположить, что ты хотела освободить – меня от себя. Ты посчитала себя лишней и уже совсем не нужной мне. Нет – вовсе не так. Всё даже наоборот. Это – неправильно. Все эти годы – ты права, конечно, теперь права – не хватало мне тебя. Не хватало.

Наивность и бессмыслица. Как это ни смешно – я пытался отдать им то, что не отдал тебе. Что? Да я и сам не знаю, что? Хоть как-то. Хоть чуть. И пытался получить от них то, что не успел – от тебя. И – тщетно. И то, и другое. Что это? – Просто тепло. Которого нет нигде. Ни в ком. Может и другие так живут, но не говорят об этом вслух? Все, кто были рядом – сменяющиеся расчётливые лица, невидящие меня холодные глаза – все как бы глумились надо мною: какофония звуков, унижения и обиды, попытки уничтожить меня во мне, моё – в них. И может даже – тебя во мне. Они – не произнося ничего – как бы говорили: вот, попробуй сам, как это – быть среди всех, но быть – вне. Напридумывал – в себе. А он – есть? Реален? Существует?

Одиночество – в толпе. Безвыигрышная борьба с ним – эти твои веселые компании, сборы, посиделки – просто уход от него. И я понимаю. Только теперь. Когда собираю – точно так же, как и ты 40 лет назад – всех, кому, думаю, что могу доверять и с кем, думаю, что мне интересно. Будто. И понимаю, что это – лишь внешне. А внутри – пустота. Зачем она и кому нужна? Непонятно. За что даётся? И как она вообще может даваться кому-то. Это же – пустота. Но ведь – может. И это есть. Чувствую. И – льются слёзы. И – мужская истерика. Ну и что? Никто не видит. Все равно – пустота…

И понял я – почему? Предавали меня все – почему? И как. И – женщины, и – дети, и – друзья. И все, кому доверял. А любил ли? Мог ли я вообще их любить – без тебя? Ты подумала об этом – уходя?…

Да, теперь ты меня научила, что такое, когда тебя предают. Да, мне предавать тебя – было нелегко. Но у меня – хорошо получилась. Ты это знаешь. Легко. Я считал – их важнее тебя. И – просчитался. И даже тогда, когда я видел, что делаю, понимал, куда падаю. Но – ничего поделать не мог. Меня несло – по мотивам глупой молодости – играючи, несло. В пропасть непонимания. Тебя, себя, жизни вообще. И я думал – вот сейчас, вот всё пройдет, всё не так уж и серьёзно, всё простится. Будет – ещё раз.

Но жизнь – это чистый эксперимент, и однократный. Никакой теории. Никаких повторений. Только раз. И всё. Ни красивые формулы, ни правильные слова – не опишут истинные отношения людей, их истинные неотношения, их глубину, их низменность, их чушь. И не успокаивает даже то, что не только я предал тебя, но и он. Я узнал об этом – гораздо позже твоей смерти. С ужасом. Понятно, что, когда предают два любимых человека – зачем вообще быть здесь? И теперь я отвечаю – своей жизнью – на твой лукавый вопрос: ну, как оно – там, внизу – быть преданным? Быть никому не нужным. Быть вещью. Предметом. Причиной. Никем…

Догадался – ты ушла, чтобы дать мне эту свободу-псевдосвободу, это счастье-псевдосчастье, эту жизнь-псевдожизнь. И я принял – щедрый подарок твой. Но что с ним делать? Превратить в стремление? В доказательство – чего и кому? В движение – куда? К совершенству? Вперед? Но где это? Зачем? В чужие страны? За чем? К творчеству? Про что? К людям? К тому – чего нет, кого нет? Ничего нет. Потому, что – нет, нет, нет! – Тебя…

Окно смотрится в такое же зеркало. Ряд неотличимых домов-сказок. Цветы во дворе и внутри, на невысоких, символических лишь, оградах. По утрам старушка напротив обливает меня остывающим взглядом, не видя… Кого она ждет? Прошлое свое? Много их. Подстриженных коротко, только в брюках, достойных, ухоженных. Улица достатка ровная и чистая. Это – фасад.