Array Сборник - Назад в СССР

Александра ходила из угла в угол:

– Господи! Да когда же это закончится?!

За стеной, в соседней квартире, надрывно визжала гармонь и громыхал голос Петьки Жукова:

– Эх, полным-полна коробушка!

А время уже за полночь.

Александра подошла к дивану, где как ни в чём не бывало похрапывал Виктор.

– Витюша, а Витюша, – она потормошила мужа за плечо.

– Чего тебе, Шура? – спросонья спросил Виктор и повернулся на другой бок.

– Да проснись же! – уже с недовольными нотками в голосе произнесла Александра.

– Ну что случилось? Такой сон снился, а ты…

– Да брось ты со своим сном. Лучше угомони соседа. Опять, видно, нализался и теперь вот гармонь свою тискает.

Виктор почесал затылок и с усмешкой произнёс:

– Ну а ежели ему тискать больше некого? Вот и отводит мужик душу.

– Да ну тебя. Ведь голова трещит, ночь на дворе, а он развёл тут шумиху. Пошёл бы ты, угомонил его, что ли…

– Да-а-а, попади сейчас кто Петьке под руку, так потом и мама родная не узнает…

Александра с презрением взглянула на мужа.

– Ну ладно, ладно! Придумаю что-нибудь, – пошёл он на попятную. – Только не смотри на меня так.

Виктор не любил, когда жена вот так принижала его. Петьку он не боялся, да и сосед был парень неплохой, только, правда, как выпьет, становился дурным и без разбору раскидывал свои пудовые кулачищи, если кто предъявлял претензии к его персоне.

Петька был из той категории мужчин, про которых говорят одним словом – «вышибала». Поэтому Витька и не собирался идти сейчас к соседу разбираться. Но всё же стал думать, как ему выйти из положения, чтобы Александра успокоилась. А из-за стены тем временем неслось:

– Раскинулось море широ-о-о-ко…

И тут Виктора осенило. Да как же он позабыл! Вот голова садовая! Александра с любопытством глянула на мужа: «Интересно, что это он удумал?» А когда поняла, ахнула;

– Батюшки, и ты туда же….

Виктор же, довольный, вынимал из футляра свой баян. Поставив табурет у стены, за которой басил Петька, он сел, приладил инструмент поудобнее на коленях, провел пальцами по кнопкам, развернул меха и затянул свою любимую:

– Эх, дороги, пыль да туман…

Сосед за стеной притих.

– Шур, видишь! Во как я его…

И только Виктор произнёс это, как Петька вновь, ещё громче забасил:

– Распрягайте, хлопцы, коней!

– Врёшь, не возьмёшь, – сквозь зубы процедил Витька и рванул баян.

– Эх, яблочко, да на тарелочке!

А сосед ещё громче завёл:

– Очи чёрные, очи жгучие…

Витька стал заводиться.

– Ну я ему покажу!

И загорланил:

– Как родная меня мать провожала, эх!

Александра была уже не рада, что разбудила мужа. Голова у неё шла кругом от этой музыкальной какофонии. Но она понимала, что Виктора теперь не остановить.

А Петька уже кричал через стенку, что Витька не умеет играть, что руки у него не в то место вставлены, на что тот в ответ ему орал:

– Да сам ты! Всего две ноты знаешь!

В противоположную стену вдруг стала стучать бабка Анисья, причитая:

– Что же вы, ироды окаянные, делаете…

Мужики же вошли в раж. Они ругались, горланили невпопад одну за другой песни. Надрывались гармонь и баян.

Виктор решил больше не слушать, что кричит ему Петька, и играл всё подряд, что приходило на ум.

Шёл уже третий час ночи. Витька, склонив голову на корпус баяна, с закрытыми глазами дёргал инструмент и мычал себе под нос (голос охрип, орать он больше уже не мог):

– Живёт моя отрада…

Александра ходила, держась за голову руками. По щекам её текли слёзы, она ругала мужа, но тот ничего не слышал. Тут в дверь постучали. Отворив её, Александра ойкнула.

На пороге стоял участковый, из-за его спины выглядывала старая Анисья.

– Вот он, ирод, спать людям не даёт, – показывала она на Виктора.

До Витьки как-то не сразу дошло, что участковый пришёл за ним. Он недоумённо взглянул на жену:

– А что же Петька?

Та сквозь слёзы простонала:

– Да он-то уже давно молчит. Уснул, видимо.

– Ладно лясы точить, – участковый Самоваров не любил долго ждать.

– Одевайтесь, Виктор Андреевич, пройдёмте.

– Куда это? – встрепенулся Витька.

– Куда, куда… туда, где за хулиганку сидят, – буркнул участковый.

Остаток ночи Виктор провёл в «холодной», размышляя о том, как всё несправедливо в этой жизни. Сплошь и рядом страдают невиновные. А ведь это всё Александра виновата – зачем его будила?

«Приду домой – прибью!»

Рассуждая так, Витька мысленно оправдывал себя, а заодно и соседа Петьку, обвинив во всём свою жену. И ему даже легче стало, что когда отпустят, будет на ком отыграться.

Дед Аникей слыл опытным охотником. Не мало он исходил по лесным тропам, не мало дичи подбил и за свой век шестьдесят медведей уложил. Всегда из леса с добычей возвращался.

Много дед Аникей повидал за свою жизнь. Всякое бывало. Иногда и забавные случаи происходили. Об одном из таких дед Аникей со смехом рассказывал.

Возвращался как-то он с охоты домой. День к вечеру клонился. Дед Аникей уже порядком устал. За плечами нёс подстреленную дичь. В ружье оставался один патрон. И тут откуда ни возьмись медведь. Вскинул на плечо дед Аникей ружьё и выстрелил в бурого. Медведь взревел от боли, но так как был всего лишь ранен, ринулся в глубь леса.

Дед Аникей вздохнул с горечью, что зверя не удалось уложить с одного раза.

«Ну да ладно. Хорошо, что мишка не на меня пошёл, а то неизвестно, чем бы всё это закончилось», – подумал охотник.

Посетовав ещё немного, дед Аникей решил передохнуть, чтобы уже дальше идти прямиком в деревню. Развёл он костер. Снял лапти, чтобы их просушить у огня. Достал краюху хлеба, и тут он увидел, как прямо на него из-за кустов с рёвом идет раненый медведь. Видимо, очумевший от боли зверь дал круга и потому вышел на охотника. Дед опешил и, сам того не осознавая, почему-то схватил сушившийся у огня лапоть и запустил им в медведя. Бурого от неожиданности испуг прошиб, и он рухнул прямо к ногам охотника. Всё произошло в считанные секунды. Долго ещё дед Аникей от страха приходил в себя. Он с удивлением смотрел на лежавшего в его ногах мёртвого зверя, не совсем ещё понимая, что же произошло.

С тех пор много лет прошло. И нет давно уже самого деда Аникея. Но до сих пор в деревне люди помнят об этом случае и рассказывают другим, как дед Аникей медведя лаптем убил.

Люську не любили все бабы на деревне. Они неистовствовали, когда она проходила мимо них, смеющаяся, вся такая округлая, как бы поддевая: «Мол, куда вам до меня». Мужики, те помалкивали, когда бабы промывали косточки красавице Люське, но про себя томливо вздыхали: «Ай, да баба!». Вот и дед Филипп, ворча на старую Мирониху, нет-нет да и кинет взгляд на нагловато-бесовитую девку и, как кот, при этом замурлычет и облизнётся. Потом поволочет по дорожкам сада свои старые колоды и пуще прежнего примется разносить свою старуху. А Мирониха стала замечать за своим стариком странные вещи: то дед вырядится, как петух гамбургский, и, крякнув на пороге, двинется прогуливаться по деревне, то тянет старый цигарку за цигаркой и всё о чём-то думает.