Михаил Стригин - Чужак

«Может, это единственная затяжка сигареты так на меня повлияла? Но надпись на экране – это же не пара случайно набитых букв. Это целое предложение. Если предположить, что какой-то геном руководит всем человечеством, то чего он ко мне привязался? Я жила без него и дальше хочу жить без него. И как он хочет, чтобы я избавилась от дочери? Я что, просто матка?! А дочь мне мешает найти мужчину?»

Изображение двоилось. Мысли распадались на отдельные квадраты. Люди, попадающиеся по пути, превратились в наборы конструктора «Лего», множество пирамид, параллелограммов и шаров.

«Вся эта многотысячная толпа вокруг – шаги генома? Его конструктор? И нужно просто нарожать детей, чтобы разнообразить его путь? Но это солнце, эти ручьи, текущие свободно и отражающие серебро воздуха. Эти набухшие почки. Это тоже его шаги? Да, видимо, так и есть».

Вдруг её мысли прервал воробей, слетевший с ветки тополя, нырнул Анастасии под ноги, выхватил коричневое зёрнышко и также быстро улетел на другую сторону улицы.

«А ведь городские птицы теперь целиком зависят от человека. Если что-то случится с нами, погибнут и они. Как всё сложно».

– Мама! – с порога крикнула Анастасия. – Это правда, что мы с тобой не родные?

– Ты о чём? – Сверкнула глазами мама и как-то обмякла.

– Мне соседи рассказали, – решила идти ва-банк Анастасия.

Елизавета прислонилась к косяку двери и медленно сползла вдоль него, сев на корточки. Она медленно перевела взгляд с Анастасии на собственную ладонь и внимательно всмотрелась в неё, как будто там скрывалась разгадка. Её линия жизни в определённый момент раздвоилась.

Анастасия поняла, что юродивая была права. Обида снесла дверь с петель и плотно встала в дверном проёме, крепко обняв Анастасию за плечи.

– Мне скоро тридцать, неужели я не имею права знать правду? Как. Ты. Могла? Как я не поняла этого раньше? Я же чувствовала.

– Настя, у вас в роду странная история: женщины несут в себе отпечаток чего-то тёмного. И это передаётся из поколения в поколение. Твоя мать, не сильно трезвая, пыталась тебя задушить, а твой отец, в таком же состоянии, сильно толкнул её да не рассчитал. Она, ударившись головой о батарею, рассекла голову и по дороге в больницу скончалась. – Баба Лиза оторвалась от своей руки и осмелилась посмотреть на дочь.

Обида внутри Анастасии сменилась страхом. Призыв «освободиться от дочери и рожать, рожать, рожать» срезонировал с только что сказанным и гремел, как из мегаваттной колонки прошлого. Анастасия стояла, согнувшись, силясь выдержать этот накал, но не удержалась и закричала во всё горло. Наташа прибежала на крик, бросилась в объятия бабушки и, косясь на собственную мать, пыталась понять происходящее. Анастасия огляделась, силясь осознать, где она и что она, и всмотрелась в собственную руку – как то, что помещается в острие булавки, может управлять людьми и миром? Читает ли он сейчас её мысли? Анастасия слышала, что геном находится в каждой клетке, и получается, что он не один, что их миллиарды. Ей представилось, как невероятно огромное количество маленьких червячков говорит внутри неё, перебивает друг друга, но в определённый момент их голоса начинают складываться и спустя мгновение собираются в общий глас: «Освободись от дочери и рожай, рожай, рожай!»

Анастасия уже не понимала, чудится ей этот голос или он присутствует наяву. Голос судорогой отозвался на лице, и уголок рта Анастасии начал подёргиваться. Она перевела свой взгляд с руки на Наташу. Взгляд, в котором отсутствовали смысл и любовь. Баба Лиза почувствовала это и сильней обняла внучку.

– Настя, я всегда любила тебя как родную, может быть, даже больше, даже тогда, когда узнала о твоей истории. Вначале это от меня скрыли. Настя, ты помнишь, как мы ездили в Анапу, тебе было шесть лет. Там на пляж приходил дед с большим коробом, в котором было мороженое. Ты всегда выбирала пломбир с клубникой, и эта клубника мазалась по губам, по подбородку.

– Как кровь! – перебила Анастасия.

– Нет, не как кровь, скорее, как счастье. Ты тогда ещё потерялась. Как же я напугалась. Вы с соседским мальчишкой играли на песке. А когда мы с его мамой хотели позвать, вас не оказалось. Мы обежали весь пляж, но вас нигде не было. Мы зашли в воду, но и там вас не обнаружили. А когда мы вернулись к лежакам, вы уже снова сидели со своими игрушками и смеялись. Так вы нам и не объяснили, где были. Но те ощущения я не забуду, и тогда я поняла, что ты моя дочь! Пока человек рядом, мы не можем ощутить всей глубины своих чувств к нему. Это можно понять, только лишившись его. Мир делится на две части: с ним и без него. И это деление, когда любишь, очень болезненно.

«Что такое любовь? Мой Геном, наверное, тоже любит меня, ведь он это я. Он старается, чтобы у меня было больше детей, и говорит о том, что в этом мне мешает конкретный ребёнок. Может, он знает, что во мне много любви и что мне надо раздать её?» – Думы желваками ходили по лицу Анастасии, пока баба Лиза разглаживала помявшееся платье на приподнявшейся Наташе.

– А что с моим отцом? – отозвалась Настя.

– Ему дали семь лет, а спустя три года он умер от алкоголизма. Я была на его похоронах, он умер практически один, у него никого не осталось. Он очень тяжело пережил ту трагедию.

– Мне надо побыть одной… – Анастасия оторвалась от дверного косяка и пошла в спальню.

Обида с трудом разлепила свои объятия.

– Мама, ты пойдёшь хоронить соседского мышонка? – спросила ничего не понимающая Наташа.

– Я пошла хоронить себя. – И Анастасия закрыла за собой дверь.

– Пойдём вдвоём, пусть отдохнёт, – сказала, вставая, бабушка.

Настя с лёту бухнулась в кровать, не расправляя её, и потрясла руками и ногами, пытаясь снять напряжение. Остановившись, она всмотрелась в потолок, в сетку трещин, бегущих от угла, где виднелась паутина. Ей почудилось, что вся эта сеть – паутина, и что она спускается с потолка и обволакивает собой её. Вся жизнь – это дробление и стягивание спирали в точку: неудачное детство, неудачный брак, сокративший возможности и оставивший груз. Финансовое образование ещё уменьшило широту обзора Анастасии, а карьерная лестница упёрлась в бронированную дверь главного бухгалтера. Паутина мыслей продолжала стягивать рассудок Анастасии. Личная жизнь напоминала стробоскоп – редкие вспышки общения с главным инженером, а потом опять темнота. Он женат. Она с грузом, не дающим ей развернуться. Где здесь её мысли, а где то, что навевает Геном?

«Дочь… А могу ли я представить себя без неё? Конечно, мешает. Конечно, таскает моё пирожное. Но я скучаю без неё. Как мы готовили ей платье на первое сентября» – Анастасия не выдержала потока сознания и включила телевизор, попав на французский фильм «Графиня де Монсоро». Битвы на шпагах, романтические сцены, поцелуи отвлекли её, она забылась и от усталости задремала.