Данила Светлояров - Дети Солнца

– Вот так просто? Представил и все получилось?

Эрнест улыбнулся:

– Если бы всех людей в школе учили не только логическому мышлению, но и развивали способность к воображению несуществующего пока еще в природе, в мире было бы гораздо меньше менеджеров и гораздо больше изобретателей. Я ничего не имею против управленцев с их железной логикой, но миру явно не хватает фантазеров, воплощающих свои мечты в реальность.

– Кажется, я тебя понимаю, – улыбнулся в ответ Евгений. А кто такой Игнат, о котором ты говорил?

– В двенадцать лет я со своим отцом ездил на Север и жил там у оленеводов. У меня дома хранится фотография, сделанная папой на Обской губе. Я там с посохом и в серой ненецкой малице. Игнат, у которого мы жили, договорился тогда со своими родными, чтобы мы не замерзли, одеть нас в теплые зимние национальные одежды. Когда мы ехали по снегу, началась метель и, если бы не его забота, нам бы тогда было несдобровать.

– А я своего отца не помню, – улыбка Евгения стала грустной. Он жил в другом городе, и мы с ним редко встречались. Мама рассказывала мне о нем, но из воспоминаний у меня осталась лишь наша поездка в пещеры. Он тогда посадил меня на плечи и сначала спустился с одной горы, а потом поднялся на другую гору, сказав, что в жизни всегда так – то вверх, то вниз. Главное не останавливаться.

– Меня папа тоже любил катать на своих плечах, когда я был маленький. А что сейчас с твоим отцом?

– Мама сказала, что он погиб в аварии. Я об этом узнал только через год, после того, как все произошло.

– Мой отец пропал десять лет назад по дороге на Байкал.

Евгений не моргая, уставился на Эрнеста:

– Когда это было? Десять лет назад? Мне тогда было семь с половиной лет. А перед моим девятым днем рождения летом я узнал о гибели отца.

– У наших отцов схожая судьба. Я бы даже мог подумать, что речь идет об одном и том же человеке. Только мне моя мама ничего не говорила, что у отца была другая семья. Я рос в семье один. Жаль, что у меня не было братьев и сестер, хотя бы сводных.

Этот разговор закончился тем, что Эрнест предложил Евгению, который жил неподалеку, после завершения карантина бегать вместе в лесопарке возле их микрорайона.

Открывать глаза в пять утра не хотелось, но Эрнест твердо решил сегодня, пока все спят, пробежать по лесопарку пару километров.

Надев спортивный костюм и беговые кроссовки, перед выходом из дома он спросил у Насти, какую песню та хотела включить сегодня утром. Настя ответила, что сегодня предпочла бы «Гедонизм».

Кроссовки привычно шуршали по асфальту, пока из-за крайнего дома не появилась опушка соснового леса. Когда Эрнест забежал на тропинку, ведущую вглубь парка, его рука сама потянулась за смартфоном. Он достал наушники из кармана и, надев их, включил песню.

«…Надеюсь, ты сейчас счастлива.

Как я вижу, боль ушла…

Интересно, чем ты занята сейчас?

Думаешь ли обо мне?

Используешь ли свои уловки,

Создавая волшебство,

Для кого-то еще?

Надеюсь, ты счастлива сейчас.

Но только то, что тебе хорошо,

Не делает тебя правой.

Только потому, что тебе хорошо…»

Выбор песни Настей был не очевиден. К чему эта светлая грусть, Эрнест не понял, да и не стал фиксировать свое внимание, сосредоточившись на снижении пульса и увеличении каденса.

Сегодня предстояло провести общее собрание, на котором было необходимо определиться с тем, как внутренние изменения в общине могут оказать воздействие на внешний мир.

Смысл в том, что каждый человек как свеча. Бывают незажженные свечи, бывают сгоревшие и оплавившиеся, бывают горящие в темноте, бывают горящие при свете дня. Важно не только реализовывать свою природу, горя, но и делать это в свое время – не раньше и не позже.

Как понять свое время?

Обычно тревоги и волнения из-за накатывающего мира, который «идет войной» на человека, пытаясь запугать, чтобы лишить контроля над ситуацией, «выбить из седла», мешают сосредоточенности. Поэтому необходимо находить точку опоры внутри себя, фокусируясь на главном. Самое страшное в бою, что может произойти – смерть. Если же человек внутренне принял ее, то у него появляется шанс к воскрешению, то есть возможность жить так, словно он уже преодолел смерть и теперь ею не связан. Теперь можно не оглядываться на прошлое, оставляя его за спиной, не волноваться о будущем, потому что смерть уже состоялась и человек, пройдя ее насквозь, продолжил свой путь, только уже без груза ее оков.

В этом случае, все попытки мира напугать и отвлечь от главного, для человека становятся не более чем «солнечный зайчик» или порыв ветра, которые не могут взять под свой контроль его сознание. Так открывается способность слышать внутренний голос или, как его еще называют, интуицию, которая подсказывает – когда наступает свое время.

Все эти мысли в голове Эрнеста сложились в единую картину, когда он добегал вторую половину своей дистанции и возвращался из лесопарка домой. На подготовку к собранию оставалось не больше двух часов, поэтому завтраком пришлось пренебречь.

Многие, отягощенные линейной логикой, видят ход истории, как некоторую траекторию из точки А в точку В. Это плоскостное мышление. Но, если добавить еще одно измерение и посмотреть вдоль этой траектории сверху (с торца), а не сбоку, то выйдет, что история циклична – ничего существенно не меняется. Отсюда и фраза Екклесиаста: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». В этом контексте выходит, что привычного линейного времени нет – не за что зацепиться для начала отсчета, поскольку все мгновения равнозначны.

Но ведь эта спираль развития истории может являться кусочком другой более крупной спирали. И, как буквы соприкасаются друг с другом в слове, образуя единую конструкцию, наполненную смыслом, так и множество микро-историй формирует многомерную ткань бытия, пространство, заполненное смыслами. Пустота космоса, в которой с огромной скоростью несутся звезды, галактики, пылевые туманности – как огромный текст книги, которая пишется здесь и сейчас, постоянно преображая свой смысл.

Чтобы понять общий принцип, можно попытаться сфокусироваться на части этого общего. Для понимания развития Вселенной, можно сосредоточиться на определенной ее части или на микрокосмосе – душе человека либо общины, как в случае с Филадельфией.

Так как ей развиваться? Какой смысл нужно вкладывать в книгу ее бытия? Отпустить все на волю случая, предоставив членам общины самим все решать или проявить волю, перед этим разглядев ориентиры и пределы, к которым нужно стремиться?

Для нахождения решения этого вопроса ему как руководителю общины не хватало знаний и опыта. Ранее так уже случалось много раз – поток жизни, в котором Эрнест несся вперед, сам предоставил ему возможность обрести недостающий фрагмент.