Александр Яковлев - Под небом цивилизации

Миа

Часть 1

Взгляд извне

Миа жила на Крикет Лэйн, неподалёку от шумной, никогда не спящей и не замирающей ни на секунду транспортной артерии Нью Джерси Тернпайк. Эта шумная кровь, протекающая по этой магистрали, раздражала её только поначалу. Примерно спустя месяц, она даже полюбила этот шум. Он напоминал ей, что она не одинока, и что рядом проезжают живые люди, несясь домой, на работу, учёбу, неся параллельно с автомобильным потоком поток своих мыслей, а, возможно, и воспоминания о ней…

Квартира находилась в доме, построенном в 30-х годах прошлого века. Многоквартирный оплот семейных очагов.

Дом устал, его покрывала испарина. Стены, истыканные пластиком современных окон, снаружи были частично покрыты мхом, прорастающим между крошащимися красными кирпичами. Перегородки защищали лишь от нежелательных взглядов извне, а вот слышимость… Топот, смех, истерики, свист чайника, скрип кроватей, телевизионный фон и хлопанье дверей. Как тут не покрыться испариной? В коридорах стоял затхлый запах: запах старой древесины перекрытий, пыльных, никому не нужных, ковровых дорожек и ветхих обоев, из последних сил цепляющихся за неровности стен.

Но, несмотря на потрёпанность дома, Мие повезло. Квартиру, расположенную в мансарде, ей сдавал весёлый пенсионер, прошедший Вьетнам – мистер Уоллес, любивший отпускать шутки в стиле «только работу домой не бери».

Приятным дополнением к такой квартире была возможность выхода на крышу, обрамлённую коваными перилами. Туда в садоводческом магазине она купила небольшой столик и два стула, один из которых использовался крайне редко. Она не любила сидеть там в жаркую погоду, больше по душе ей была сухая прохлада, от которой она защищала себя красным флисовым пледом и бутылкой креплёного вина. И вот в такой обстановке, она чаще всего погружалась в мысли о смене работы и о нём.

Квартира навязывала ей свой интерьерный вкус. Миа не только привыкла, но и полюбила всем сердцем весь антиквариат и винтаж убранства, любезно предоставленного мистером Уоллесом. Она всё чаще становилась завсегдатаем недорогого антикварного магазина, расположенным через один квартал. Входя, она на несколько секунд останавливалась, глубоко втягивая воздух с запахом дерева, защитных масел и мебельного лака, и тогда мурашки бежали по её гладкой коже…

Коже она уделяла особое внимание. Работа диктует условия. Но эта забота её не обременяла, наоборот, она была ей в радость. К тому же косметологом был Кевин – 32-х летний парень с приятной утонченной внешностью и невероятно трепетными и чувственными руками. Миа просто растворялась под воздействием отточенных профессиональных и магических манипуляций этих рук. Все процедуры проходили в полной тишине, они не обменивались ни единым словом. Он отдавался своему делу, а она не смела, да и не хотела, включая только осязание, отвлекать его и себя. Она очень ценила эти минуты нежной заботы. В жизни, на работе такая трепетность – это редкость. Зато, когда процедуры заканчивались, они с удовольствием болтали за чашкой облепихового чая.

Познакомились они, когда принимали участие в поиске пропавшего подростка, оба были в волонтёрской группе. У Мии это была уже далеко не первая экспедиция. А вот у Кевина было боевое крещение. Она заметила его одиночество новобранца и завязала разговор. Они быстро подружились, при этом у них обоюдно не было сексуального влечения.

Парк Уильяма Уоррена. Территория среди урбанистического строя с зелёными коридорами, утыканными пиками уличных фонарей, с растрескавшимися рейками узорными скамейками для лентяев, влюблённых и любителей перекусить или подымить на свежем воздухе, озвученная пением местных пернатых и разрезанная водным потоком Спа Спринг-Крик. Место, где Миа поддерживает свою спортивную форму. Здесь, в лучах утреннего солнца и прохладе, она выбрасывала в воздух клубы разгоряченного дыхания, совершенствуя совершенное. Она не щадила себя. Тренировка была длительной и интенсивной, до ломоты в каждой мышце, до тяжёлых и гулких ударов крови в висках, до серьёзного обезвоживания организма. Это даже больше походило на самоистязание. Ей казалось, что в каждом пробегающем навстречу взгляде была насмешка. И только боль и изнеможение давало иллюзию исцеления.

После утренней тренировки контрастный душ, дающий дополнительную закалку. Полезный завтрак и сборы на работу.

Дорогу до Нью-Йорка приходилось преодолевать с пересадкой. Сначала под лязг железа электрички, звенящего среди запахов парфюма, пота и перегара, ёжась среди заспанных, молчаливых, зевающих вялых тел, уткнувшихся в светящиеся дисплеи. Затем на городском автобусе, гордо плывущем по своей выделенной полосе, соревнуясь с наглыми и дорогими жёлтыми шашечниками. Ещё немного и Миа обязательно подкопит и купит первоклассный автомобиль, а потом и квартиру. Но хватит ли терпения…

Часть 2

Я, Миа

Вот и студия, заточённая в железобетонной небоскрёбной колбе. Широкие коридоры, освещённые LED лампами с гранитными отполированными уборщиками полами. Высокие растения в больших чёрных глиняных горшках чередуются с абстрактными металлическими образами извивающихся тел.

Гримёрка, не менее светлая. Большое зеркало с подсветкой выглядит как портал. Портал, в котором я пытаюсь увидеть параллельную вселенную. Вселенную, в которой всё пошло бы по другому сценарию, в которой повороты с большим обзором и более плавные, в которой ты точно знаешь, кого можно, а кого нельзя любить. И эти процессы контролируемы сознанием, а не сердцем. Вселенная, где ты ощущаешь свою значимость для людей. Где родные всегда живы и здоровы, а тебя сопровождает вдохновение и умиротворение.

Ну хватит, пора оторвать взгляд от этого манящего света надежды. Пора ощутить эту реальность…

Еще несколько метров до съёмочной площадки, приветствие коллег, короткие беседы под утренний кофе, улыбки, смех и…

– Так, начинаем с пятой сцены, эпизод три, – голос режиссёра.

Хлопушка, и я надеваю маску. Удобно, маска одна. Маска голодной, похотливой и всегда довольной женщины. Шлепок по бедру, открытый рот, дубль два, ещё раз, на этот раз он проходит в горло, сбивая дыхание и извлекая приличный сгусток слюны, лёд, щепок, свет камер, грубая сухая мужская рука, женская, нежная и чувственная, о да, стоны постановочные или нет – не разобрать, язык, как компенсация за предстоящую грубость, плевок, грубый рывок за волосы, теперь их трое, как хорошо, как плохо… И в этом вихре плоти и пота, наигранности и искренности, вожделения и отвращения, нежности и грубости ОН. И как его любить? Как он будет любить?