Ксения Скворцова - Мэтт, которого нет

– Ты, наверное, школьник. Приходи, вам же, школьникам, нужно много читать. Я буду работать в вашей библиотеке.

Такого обращения – «школьник» – Мэтт ни за что бы никому не простил… Кроме этой девушки. Плохо только, что она старше него. Интересно, насколько?

Она опять попадает в его мысли:

– Вообще мне девятнадцать, – она говорит как ни в чем ни бывало. – Предугадывая твой вопрос про университет: планирую усиленно готовиться в этом году.

Бестактная сторона Мэтта сегодня превосходит сама себя:

– А чего ты раньше сюда не приезжала, к маме, как говоришь? Я уже пару лет тут живу, а тебя не видел ни разу.

Девушка тормозит. Мэтту кажется, что он сейчас провалится в яму. Только понял, какую сморозил чушь.

Мария же переводит дух, не собираясь с ним ругаться. Смотрит с немой мольбой: «Ну отвали, пожалуйста, не до тебя сейчас». Сухо отвечает:

– Семейные обстоятельства.

Мэтт не считывает, что сейчас лучше бы помолчать – ну или хотя бы извиниться.

– А как зовут тебя?

Девушка игнорирует вопрос и прибавляет шаг.

– Подожди, я не успеваю за тобой! – наивно кричит Мэтт ей вдогонку. В животе закрадывается призрак чувства, что он что-то сделал не так. Но Мэтт слабо понимает, что делать со своими чувствами, прислушаться, или, как обычно, отмахнуться от них – и поэтому продолжает донимать новую знакомую ненужными разговорами:

– То есть ты жила не с мамой все это время? Странно, она столько времени тут жила, почему же она тебя к себе не брала? И где ты была?

Девушка резко разворачивается и натягивает на лицо пластмассовую улыбку. Загибает пальцы:

– Ну, ладно. Итак. Первое – меня зовут Мария. Второе – это тебя не касается. Третье – это тебя не касается. Четвертое – это тебя не касается. Я на все вопросы ответила? Что же, отлично. А теперь моя очередь.

От ее взгляда Мэтту хочется провалиться под землю – там точно уютнее, чем теперь рядом с ней.

– У меня только один вопрос. Ты знаешь, что с людьми так общаться нельзя?

Теперь Мэтт уже уверен, что повел себя неправильно. Он пожимает плечами, чувствуя, что покраснел:

– Я… извини меня, Мария. Я не очень-то лажу с людьми. Точнее, лажу по полной программе. И друзей у меня нет. Поэтому и нет, наверное.

Глаза девушки добреют. Когда порыв северного ветра взъерошивает ее волосы, Мэтт вдруг признается себе, что она с каждой секундой, которую они проводят рядом, всё больше ему нравится.

И тут-то становится по-настоящему страшно. Хочется спрятаться дома от этого нового ощущения – когда сердце цепи сжимают, стоит Марии на Мэтта посмотреть.

– Я надеюсь, что ты очень хороший человек, Мэтт, а то, что сейчас было – просто досадное недоразумение.

– Да… Я тоже.

Пути их расходятся. Ее дом – в стороне, где солнце восходит. Его дом – там, где солнце гаснет.

Они пожимают на прощание руки. Мария ничего не говорит. А Мэтт, когда она уходит – бормочет буквы ее имени, умоляя, чтобы ветер не выдал ей его тайну. Ясно наперед, что ничего не получится. Мэтт так быстро влюбился – и безответно, а как иначе! А ведь она с ним просто поговорила чуть дольше пятнадцати минут.

Девушка давно скрылась за садовой оградой, обвитой плющом, а Мэтт все стоит на ветру, посреди дороги, пробуя буквы ее имени на вкус.

– М…

А еще она старше него на три года. Так не принято. Вот если бы они с Мэттом поменялись местами…

– А…

Вот бы когда-нибудь они, хихикая, выбегали на это самое место – только навстречу, брались за руки, смотрели друг другу в глаза – и целовались до смерти.

– Р…

Впрочем, что за ванильная ерунда. Целоваться до смерти? Фу, ну и мысли, просто гадость. Незачем это все. Понятно наперед, что закончится это расставанием. Пары чаще всего расстаются. Почему Мэтту должно повезти, он что, лучше всех остальных…

– И…

Ему это не нужно. Все из этого. Его мир до ее появления был беден, но стабилен. И он не позволит его разрушить, никому другому не позволял.

– Я…

На столе Мэтта поджидают блинчики, еще тепленькие. Их накрыли полотенцем, чтобы не остыли. Пока он заваривает себе чаю с ромашкой, на полу дерутся тень и свет – в реальность просочился его внутренний мир. Мэтт ежится от своих мыслей.

Первая: Мэтт позволил себе влюбиться.

Вторая: Мария старше него на три года. А еще красивее, умнее, да и вообще… зачем ей Мэтт?

Третья: любви не существует. Это иллюзия. Так все вокруг говорят.

Четвертая: если избегать встреч с Марией, то вскоре Мэтт и думать о ней забудет. Только воплотить это сложно – они ведь соседи.

Пятая: у него и так полно проблем. Он, вон, с единственным приятелем, Киром, поссорился. А кроме него у Мэтта никого нет. Никто с Мэттом даже не здоровается. И сидеть за одной партой не желает. Хотя, если честно, Мэтт очень даже заслужил такое отношение.

Шестая: умереть хочется от воспоминаний о том, как школьные хулиганы напали на Кира, а Мэтт просто взял и убежал.

Седьмая: Мэтт не хотел убегать.

Восьмая: но ведь…

Девятая: но ведь Мэтт всего лишь бестолковый трус!

Десятая: а чай уже остыл.

Ставя кружку на стол, Мэтт расплескивает почти весь чай. Парень сам себе удивляется: вот это он устал… От всего… С такими нервами вообще в общество выходить можно? Что-то Мэтт сомневается.

И все-таки, попробовав блинчики с медом, он успокаивается. Да и ромашковый чай дает свой эффект. Так что следующие минут десять Мэтт занимается тем, что восхищается тетиной кухней.

Как же она старается тут, хлопочет. Нигде – ни пятнышка. А еще она пересадила фиалку в другой горшок, потому что в прошлый раз, подбираясь к форточке, Мэтт цветок нечаянно уронил. Ор тети стоял выше гор. Убирать-то все приходится ей – Мэтта она к хозяйству не подпускает, говорит, что он проклят веки-вечные делать все через одно место. Тетя вообще часто на него ругается, но еду ему готовит, вещи его стирает, комнату его убирает. То есть, понятно, что ей на него все-таки не наплевать.

Интересные у них с ней взаимоотношения, неоднозначные. Как и вся жизнь Мэтта.

Очень странно и обидно то, что тетя вообще никогда не сидит с ним за одним столом. Вот и сейчас, хоть и время – к ужину, ушла работать в сад, лишь бы не есть вместе с Мэттом. Ну и что она там забыла в октябре? Листья старые граблями собирает? Но не дай бог Мэтт выйдет помочь, она такую благодарность ему выскажет, что апатии хватит на год вперед.

Кир смеется из-за этого над Мэттом: тоже мне, беда, работать не разрешают, да тут только позавидовать можно. Но это все так только выглядит. Лучше бы Мэтт работал с ней вместе, чем чувствовал, что она его боится.

«Яблоко от яблоньки недалеко падает, – сказала она как-то. – Откуда я знаю, чего от тебя ждать? От твоего отца ничего такого не ждали, от твоей матери ничего такого не ждали, от твоей сестры ничего такого не ждали, а они вон, что наделали! Сиди-ка ты на месте, мой дорогой, спокойнее будет и мне, и тебе».