Константин Кизявка - Запретная застава

– Как зовут? – поинтересовался водитель.

– Игорь.

– И за что они тебя?

– Я их в милицию сдал.

Сидевший рядом со смуглым повернулся и посмотрел на Игоря в прищур.

– Мусорской? – спросил он странно весело.

– Не понимаю.

– Ну, стучишь в милицию…

– Они уроды.

– Гена! – сидевший сзади чуть отодвинулся от Игоря. – Может, зря мы.

– Да ладно, – усмехнулся тот, – прикольно же. А за что ты их стуканул? Обидели на перемене? Коржик забрали?

– Нет. Они двоих того… девушку и парня.

– А что, у девушки и парня бумаги нет? Сами не могли заявление написать?

– Они боятся.

– А ты, типа, смелый?

Игорь пожал плечами и сосредоточился на продуктовом магазине за окном.

– А я анекдот хороший знаю, – заявил вдруг белобрысый, – про бабушку и ёлку. Знаете? Жила одна бабушка на девятом этаже. Старая, больная. Захотела весной выбросить новогоднюю ёлочку. Задумалась. На мусорку нести тяжело. Из окна бросить… вдруг кого зашибет. Дай-ка, думает, спущу растение в мусоропровод…

– Вот мы и дома! – Гена повернулся к Игорю. – Как ты?

– Нормально.

Из калитки выскочил усатый мужичок в синем костюме охранника, распахнул ворота. Машина въехала в большой двор, закрытый от соседей высоким бетонным забором. Трудно было сразу понять, сколько этажей в красном кирпичном доме. Пирамида корпусов, переходов, навесов и даже башен останавливала счет. Явно здесь живет какой-то крутой новый русский, если так можно сказать, при очевидно армянском происхождении хозяина. У дверей гаража Гена остановил машину. Охранник с полупоклоном принял небрежно протянутый ключ.

Из дома выбежали два классических санитара с носилками. Уложили растерянно возражающего Игоря, и потащили в дом. Гена и ребята пошли рядом.

– Доктор посмотрит, – успокаивал Гена, – и всё.

Широкий коридор, залитый ярким светом дневных ламп, закончился просторной операционной, заставленной таким количеством приборов и инструментов, что самая крутая больница, виденная Игорем в американских сериалах про врачей, казалась захолустным медпунктом.

– Мы что, в больнице?

– Нет, – улыбнулся Гена. – Эта больница у нас. Жизнь сейчас неспокойная. Пока до городской доедешь, сам понимаешь. А там ещё кумовство и коррупция. Правда, Моисей Александрович?

– Да, да! – с готовностью отозвался стоявший посреди комнаты не старый, но совершенно седой человек в белом халате. – Коррупция невероятная. Феноменальная коррупция. Что тут у нас? Ага, ушибы, ссадины. Кто же это Вас так, молодой человек?

Игорь промолчал. Врач внимательно рассматривал кровоподтеки и ссадины, заглядывал в зрачки, щекотал железной палочкой живот и подмышки.

– Ну что ж. В целом, прогноз хороший. Думаю, дня два полежит, и всё придет в норму.

– Где полежит?! – не понял Игорь. – Мне домой надо! Меня родители ждут!

Врач непонимающе посмотрел на Гену.

– Крикливый. Может, успокоить?

– Не надо, Моисей Александрович. Домой так домой. Я сам отвезу. Вы только обработайте ему… это всё…

– Конечно, конечно, Геннадий Михайлович. Полчаса. Заштрихую, со стороны незаметно будет. Вы отдыхайте.

Гена потемнел:

– Спасибо, Моисей Александрович. Я как-то сам решу, чем мне заняться.

Врач засуетился, быстро отошёл к шкафчику с медицинскими примочками.

Игорю стало легче. Через полчаса будет дома. Что придумать про раны и синяки? Врать он не любил. Да и не умел.

– Подрался? – просто спросил отец.

На полу, у стыка линолеума с плинтусом, короткими перебежками пробирался к мусорному ведру паук. Игорь оторвался от зрелища:

– Упал.

– Долго падал?

– Долго.

– Ладно. Как техникум?

– Нормально.

– Проблемы?

– Нет.

– Тебе Инна звонила, просила, чтобы ты перезвонил.

– Спасибо. Я пойду?

– Куда?

– Перезвоню.

– Давай. Скоро мать придет. Надо картошки начистить.

– Начищу.

Отец поморщился, махнул рукой и пошёл в свою комнату читать очередной детектив.

Игорь пожал плечами. В жизни грязи выше крыши. Воры, насильники, убийцы, живодеры. Читайте доброе, веселое, чистое. Пусть детское. Про Незнайку или Гарантийных человечков? Прикольно же. Зачем потоки чернухи? Прилипли к телевизорам, где стреляют, режут, грабят, воруют. Были бы нормальными, никто бы такое не смотрел. Почему плохое тянет, подсаживает на себя?

Короткие гудки. Странно. Может, Инка сама звонит? Положил трубку. И точно. Звонок.

– Инна! Привет!

Не Инна. Голос мужской, жесткий:

– Игорь Тарасов?

– Да, кто это?

– Какая нахер разница! Прощайся с родственниками, сука! Завтра сдохнешь. Понял, волчара мусорской?

– Сенёк? Ты?

Гудки…

Игорь сел на стул. Вздохнул. Там, за картиной Айвазовского, за стеной, за улицей, за городом, за страной – плескался океан. Тихий, спокойный, вечный.

Сенёк, как его звали на улице, или Виктор Сеньков, как было пропечатано в паспорте, учился с Игорем в одной школе. Теперь в техникуме. В любом классе есть такой маленький фюрер. Все должны прятать глаза при виде его персоны, выполнять просьбы, отдавать деньги, угощать сигаретами. А если кто-то наивно верит в достоинство и справедливость, того особенно увлекательно ломать, прессовать, давить до тех пор, пока не заползает в ногах, залитый собственными слезами, соплями и мочой, целуя грязные ботинки сильнейшего и по-настоящему авторитетного сверхчеловека.

Даже в колонию Сенька отправляли на три года, девчонку изнасиловал. Вернулся, правда, через три месяца. Сильно изменился. Замкнулся. Потемнел. Раньше пинки одноклассникам отпускал, девочек за косы дергал, за школой один на один дрался, а тут бригаду сколотил. Начались уличные разводы лохов на деньги, квартирные кражи, стрелки, разборки.

Игорю было плевать до случая с Фёдором, месяц назад. Был такой, как казалось, друг. Влюбился этот Фёдор в девочку классом помладше. Гуляли ночью в парке, мороженое ели. А тут Сенёк со своими придурками. Сеньку девочка понравилась. «Хочу её и все!» – говорит. Фёдор в драку. Только куда против десятерых. Избили и его, и её. Затащили в кусты и там не только Сенёк, но и полбригады по девочке прошлись. А Сенёк ещё и Фёдора… для эффекта, как он любит выражаться. Нормальные люди сразу бы в милицию, а Фёдор с подругой испугались. Сенёк сказал, что убьёт, «если в мусарню стуканут». Игорь в милицию. Капитан умный попался, сочувствующий. Спросил: «Сеньков? Как же, знаем! Вон сколько про него материала собрано. Только до суда довести не можем. Все назад заявления забирают, как сговорились. Ты бы тоже не совался в это дело, раз эти дефективные не чешутся». Не смог. Написал всё, что знал. А на суде оказалось, что сочинил, и если бы не душевная доброта Виктора Сенькова, судили бы уже его, Игоря, за наглую ложь и клевету. А потом встретились в техникуме. На дальнем дворе.