Анатолий Никитин - Будем жить. Часть первая

– Этика и психология семейной жизни.

– Всего-то? Без проблем.

– Ну, тогда пиши, – сказала она, немного подумав. – Хотя ты по этому предмету наверняка двоечник.

«Очень красивая у неё улыбка, – подумал я. – Глупо было бы её пропустить».

Я записал телефон.

– Кого позвать?

– Наталью Силантьеву.

– Меня Анатолием зовут, как ты уже знаешь. Будем знакомы?

– Толя. Ты это… извини меня за болевой. Сильно болит?

– Да нет, прошло уже. И тоже не держи обиды за нахальство моё.

– Не держу. Мне идти надо. Тренировку доканчивать. Пойду я.

– Обязательно позвоню, как готово всё будет к передаче.

– Ну пока.

– Всего.

Я заглянул в зал, помог оператору свернуть аппаратуру. Пожал руку тренеру, и, пожелав всем удачи, мы направились к выходу. Когда вернулись в офис телекомпании и стали просматривать материал вместе с главным редактором и Геннадием, я впервые увидел себя со стороны на экране телевизора. Наверное, впечатления первые от такого у многих есть, кто с этим сталкивался. Видеть себя по ящику – это… в общем, здорово, что и говорить. Тогда сотовых не было и семейная видеокамера была роскошью. Довольно-таки приятный шаг в пространство, в котором не бывал, – особенно первый. И я его сделал, находясь в состоянии невесомости и чувствуя себя студентом перед экзаменом.

Просмотрев отснятый материал, редактор спросила:

– Ну и что ты думаешь со всем этим делать?

– Честно говоря, ещё не знаю.

– Наталья Сергеевна, – произнёс Геннадий. – Ведь сами всё видели. Не многовато ли сразу навалилось для новичка?

– Ах да, – всплеснула руками она. – Надо же, а ведь, глядя на то, что он сотворил, и не скажешь, что новичок. Даже меня заставил забыть об этом. Тогда давайте так поступим. Ты, Геннадий, помоги ему составить монтажный лист. Завтра к десяти утра будьте в монтажной, в расписание я вас внесу.

– На сколько минут репортаж?

– Думаю, что из всего, что есть, минут пять-семь выйдет. Ну а после монтажа будет видно, что дальше.

– Хорошо, – ответил Геннадий.

Оставшись одни, мы стали заново всё отсматривать, прокручивая большую часть на ускоренной промотке, то повторяя, то возвращаясь обратно, ставя на паузу, обсуждали последовательность кадров. Процесс творения чего-то нового меня настолько захватил, что я забыл про всё на свете.

– Слушай, Гена, а как монтажный лист составляется?

– На видике есть хронометр. В начале отснятого материала ставишь по нулям. Вот на бумаге его и вносишь, сначала черновой – общий для всего отснятого. Это для того, чтобы даже дома с его помощью ты смог составить приблизительный набросок монтажа. А чистовой – уже более подобранный, на конкретных кадрах и чёткой их очерёдности. Но в этом желательно не торопиться и по возможности обдумать это в тишине и одиночестве.

– Наверное, ты прав, – ответил я, немного подумав. – Но ты забыл одно немаловажное обстоятельство.

– Какое?

– Ни в коем случае не делать этого на пустой желудок.

– Увлеклись мы с тобой, – сказал Гена, засмеявшись и глядя на часы. – Пойдём, тут неподалёку одно заведение открылось, неплохо готовят.

Маленький ресторан был уютно оформлен негромкой музыкой и прекрасным меню. Приятной наружности официантка приняла заказ, и, ожидая, пока принесут нашу трапезу, мы закурили, разглядывая находящихся в зале. Вот тут-то и вернулись мысли к моей новой знакомой, невольно вызывая улыбку от воспоминаний и её особенной улыбки. Довольно-таки незаурядное знакомство, но тем оно завораживало и умиляло. Писатель Питер Гента однажды сказал: «Боль и наслаждение. Одного без другого не бывает. Только так по-настоящему живёшь, а не существуешь». Наслаждаясь её изяществом, нужно в то же время быть настороже, иначе неминуемо окажешься под болевым. Всё правильно: нечего расслабляться.

Я и не заметил, как под звучавшую в зале негромкую музыку я производил в памяти замедленные кадры, отчего стало легко внутри. И особенно уютно стало оттого, что всё это происходило на самом деле, а не в мечтах. В спонтанных событиях, которые невозможно спланировать и предугадать. Стоит лишь окунуться в несколько иное пространство, в котором тебя обязательно встретят натуры ещё более «чокнутые» и удивлённые тем, что происходит с самим собой, отличным от себя прежнего, – новым, неизведанным, притягательным и боящимся неизвестности одновременно. Я уже знал, что такие моменты запоминаются на всю жизнь, откладываются светом в памяти, потому что я не только открывал новизну в чём-то, но и происходило творение самого себя. Делалось маленькое открытие. Что в принципе одно и то же. И наступал маленький, короткий миг, когда ты был абсолютно счастлив. Такое было со мной впервые. Нравилось то, что я делаю и как легко мне это удаётся в отношении новой работы, которую случайно обнаружил и решил попробовать интереса ради, задаваясь лишь вопросом: почему бы и нет?

Резкий и неожиданный для меня поворот в жизни помог мне обрести новое знакомство не только с Геннадием и редактором телекомпании. Да и сколько ещё предстоит таких знакомств в этой сфере среди только начинающих развиваться телекомпаний! Знакомство с Наташей вообще вышибло меня из колеи. Будто находился в невесомости от того состояния, когда воспоминания об отношениях с прежними пассиями начисто ушли восвояси. Отодвинутые более властной и сильной рукой Амура для чего-то нового. Когда ты ощущаешь, что ещё не влюблён, но уже абсолютно готов делать маленькие глупости, обдумывая: с чего же начать? Полагаясь лишь на спонтанность фантазии.

– Толян! Погоди, тёмные очки надену, – прервал мои мечты Гена, чем заставил меня спуститься с небес с застывшей улыбкой на лице, которая ни в какую не хотела сходить.

– Что? – не понял я, наблюдая, как он действительно надел затемнённые очки и глядел на меня с ухмылкой, будто застал меня в чём-то интимном.

– Видел бы ты себя со стороны, мечтатель! Куда улетел? Светишься весь. Так и ослепну ненароком.

Подошла официантка, невольно услышав наш разговор, отчего румянец на её лице выдал волнение с головой. Но то, что слова эти в её адрес, она, конечно, решила зря, хотя надеяться она имела все основания при её очень симпатичной внешности.

– Если захотите что-то ещё, я рядом. – сказала она, расставив тарелки, взглянув на меня и удаляясь грациозной походкой, предоставляя нам любоваться всей своей прелестью. Чтобы лучше её разглядеть, Гена снял очки: они всё равно были ни к чему. У меня так вообще пересохло в горле, отчего пришлось прихлебнуть газировку, чтобы хоть немного прийти в себя. Что и говорить, фигурка у неё – закачаешься.