Елена Забродина - Я и Тwиндер. Статус: в поиске

– Да. Мудак последний. И главное, что это длится за моей спиной давно, она беременна. Наверно на седьмом месяце.

Мы с Мией пребываем в шоке. Это как так? У них дочери всего три года, когда успел? Чуть ли не из роддома к следующей?

– А это точно? Ты не ошиблась? – пытаюсь я уложить услышанное в голове.

– Я сама увидела их. Они стояли в магазине, куда я обычно не заезжаю. И выбирали одежду для малышей. Я ее видела раньше, на вечеринке, где были его коллеги. Подумала, что заехали после работы, он по-дружески пошел с ней, чтоб помочь, мало ли – беременная баба без мужика и машины… Хотела подойти сначала поздороваться, а потом увидела, как они целуются.

Я представляю Саару и ее реакцию: выбежать, надавать ему по морде. Но я оказалась не права. Саара не сделала этого, вероятно пребывала в шоке. Она осталась стоять как обухом пришибленная. А когда парочка прошла мимо к кассе, ее словно черт дернул пойти за ними. Надо было убедиться, что не ошиблась, что она сейчас только что видела реальность, а до этого обманывалась.

– Я пошла за ними на парковку, они сели в его машину и поехали. Я поехала следом. Он даже не заметил меня, хоть нас отделяла всего одна машина. Мы приехали к ее дому, он вышел из машины и пошел за ней, обнимая. Я уже не могла себя сдерживать.

Саара, словно маленькая неудержимая фурия выскочила следом и окликнула тех двоих.

– Ой, срань! Кого я вижу! – ее просто трясло от гнева.

Любовники встали столбняками.

– Верить ли мне своим глазам?

Она решительно шла навстречу, муж глотал слюну, а любовница продолжала стоять с широко распахнутыми глазами и ртом.

– Вы ребеночка ждете? И когда? К весне? Или уже к рождеству?

– В декабре, – проблеяла любовница.

Саара подошла близко, ухватила мужа за лацканы куртки и коленом ударила того в пах. А потом еще раза два успела, пока тот не опомнился и не вырвался. Этот момент Саара рассказывает с блеском в глазах. Ей очень понравилось.

– Мы разберемся дома, не здесь, – оглядываясь на окна домов запросил муж. Они с любовницей быстро направились к подъезду. Тогда Саара подхватила лежащую на земле сосновую ветку потолще и пошла бить зеркала в машине мужа. Она оторвалась на славу. А муж орал: «я звоню в полицию!»

– По дороге я позвонила маме, чтоб забрала ребенка из садика и поехала домой. Я изорвала и искромсала ножницами все его говняные хоккейные рубашки. Он же как мудак собирал их, скупал в инете, обменивался. Некоторые редкие и дорогие. Я тогда не думала о последствиях, рвала и балдела от мести. И его ноутбук, и телевизор, и всю остальную хрень раздолбала.

Саара достает вторую сигарету. Рассказывает и ее всю трясет. Мы слушаем и не верим своим ушам. Ведь если ее муж подаст на возмещение убытков, то сколько это придется Сааре выплачивать, на нашу-то минимальную зарплату. Несколько лет. С другой стороны, я восхищаюсь Саарой – я бы так не смогла, я бы не дала волю гневу и оглядывалась бы на последствия. Вот она, финская женщина. Скрытый огнь, вырвавшийся наружу сжигает все на своем пути. В гневе она страшна.

– А что муж? – осторожно спрашивает Мия.

– Он не пришел ночевать, и правильно сделал. А то я бы его убила. Так гадко врать. Мы с ним всего пять лет вместе, у нас дочери три года… Он что, почти сразу же после нашей свадьбы нашел себе? Она с ним работает, потихоньку втерлась в доверие.

– Я не понимаю эту бабу, недоумеваю я. – Она же знала, что он женат и, возможно, если бы ты не открыла бы все, еще бы долго был женат, но встречалась с ним, на что-то надеялась, забеременела…

– Такая же тихушница, как и мой бывший. Сволочь.

Да, именно, Саарин муж был под ее каблуком, это ясно. Она сама говорила, что в их семье муж все делает, как она скажет, она является командиром и ей нужен такой мужчина. Ну что ж, такой будет искать лазейку выбраться из-под тапка, но тихо, незаметно. И всю жизнь бегать за отдушиной тихим шохом, как выражалась моя тетка. А Саара, думая, что все у нее под контролем, даже не обращала внимания на знаки, которые наверняка просачивались, ведь все тайное со временем становится явным. И это не просто игра слов.

Немного отойдя от шока, Саара позвонила по знакомым и нашла себе адвоката. Утром переговорила с нашим директором и взяла три дня без содержания. Позвонила в агентство по сдаче жилья и взяла первое попавшееся, которое стояло пустым. Заказала машину, перевезла свои и вещи дочери. А ее муж в самом деле сделал заявление в полицию.

– Тебе не страшно последствий? – спрашиваю я.

– Страшно, – признается Саара. – Но я ни о чем не жалею. – Она выкидывает бычок в баночку, заворачивает крышку и идет к школе. Мы с Мией семеним следом.

Дома я думаю над произошедшим. Нет, не с Саарой, с ней все ясно, она справится. Пережала с руководством, обманул ее мужик, но такие женщины сильные и смелые, они не тонут. Шторм их закаляет. Я думаю про любовницу. Никогда не понимала таких женщин, на что они надеются? Или их забавляет игра в тайну? Как бы соревнование с женой. Но зачем? Какой-то комплекс у них, наверное. Я давно не смотрю российское кино про любовь, потому что там все интриги строятся на изменах, как по шаблону, но не предполагала, что и среди финнок такое есть. Мы вообще мало знаем о личной жизни друг друга.

Хотя, чего это я, некоторые финки переходят в мусульманство, добровольно надевают хиджаб, рожают кучу детишек от мужей-мусульман. Я не верю в этом случае в любовь, простите. Человек, который рожден свободным не хочет в рабство, у него нет желания за чем-то скрываться, чем-то оправдывать себя. Слабые прячутся за хиджабы, за любую религию, они слишком мягкие и податливые, они словно воск, из которого вынули нитку – и это уже не свеча, а мягкий комок неясной формы.

Но я понимаю, что таким людям тоже нужно жить, за что-то держаться, к кому-то сильному прислониться. И это хорошо, если они счастливы в том, в чем нашли себя. Не обязательно понимать что-то или кого-то, чтобы принимать это. Просто принимать. И это здесь умеют.

Лица, лица, лица. Разной формы, разной степени бритости и лысости. Прямоугольное – финн, круглое – русский. Русских в моем круге поиска в тридцать километров было мало, но иногда попадались. Русские меня не выбирали. Я не знаю, почему.

Однажды я попала на украинца, наверно он свайпнул меня, не особо вдаваясь в детали и не читая текст. Когда я ему написала по-русски, осторожно заметил:

– Мы из разных Восточных Европ.

– Из разных? Это как? Есть еще восточнее? Или немного западнее?

Он прояснил:

– Я из Украины.

– И что, мы не можем познакомиться?

– Ну если мы на мир смотрим с одной точки зрения…

Ясно, он в каждом русском видит врага. Это как же запудрены мозги у человека. И похоже, у украинцев так же, как у русских, даже в этом народы похожи. А чего мне делить, много лет живущей в Финляндии с украинцем, который тоже (как позже выяснилось) уже много лет живет здесь?