Владимир Сергеев - ДМБ 84. Я служил Советскому Союзу

Сержанты зашли в карантинный блок уже минут через десять. Мы за это время выбрали себе кровати и пытались их как-то застелить. Понаблюдав с минуту за нашими неуклюжими попытками, они собрали всех и показали, как правильно это делается. Потом сразу показали, как лучше разложить личные вещи в тумбочку. Всё доступно и наглядно, но когда начинаешь застилать и выравнивать сам, получается всё равно коряво.

– Да, духи, кто зарос, лучше побрейтесь, как с кроватями управитесь. А то пойдём в столовую, нарвётесь на кого из старших офицеров, будет жопа, – громко крикнул Игнатко.

Чувствовалось, что из этих младших сержантов, он лидер, любит покомандовать. Рубцов всё больше молчал. Он охотно показывал и сам помогал призывникам справиться с кроватями. Если к нему обращались, советовал, как лучше разложить вещи в тумбочке. Мне он больше нравился, и я попросил его оценить мою заправленную кровать.

– Пойдёт, – немного подтянув одеяло, сказал он, – у нас в казармах есть специальные дощечки, с ними лучше и быстрее получается. Ну, а здесь в карантине пока, так сойдёт. Главное, чтоб ровно было по ширине и без складок, ну и подушку хорошо взбить нужно.

Через некоторое время зазвонил телефон, установленный на тумбочке рядом с входной дверью. Естественно, трубку снял Игнатко и, выслушав невидимого собеседника, скомандовал:

– Выходим на улицу и строимся строго по росту, в одну шеренгу.

– Так, – сказал он, окинув взглядом выстроившихся призывников, – теперь посмотрите на соседей и запомните своё место.

– Первая четвёрка, – выждав минуту, продолжил Игнатко, – десять шагов вперёд, шагом марш! Вторая четвёрка встали за ними. Третья за второй.

– Вот это называется походный строй, – сказал сержант, пройдя мимо образовавшейся колонны и встав перед первой шеренгой, – снова запоминайте, своё место. Так будете строиться для передвижения по территории части. В столовую, в баню. Да хоть куда. На плацу тоже так будете стоять, если другой команды не будет. Ясно?

– Идти в строю только в ногу, – не услышав вопросов, продолжил Игнатко, – начинаем движение всегда с левой ноги, а дальше слушаем мои команды. Сейчас пойдём в баню, там вам выдадут форму и сапоги. Моемся быстро, вы не на гражданке. С левой ноги шаго-ом марш, раз-два.

– Левой… левой, раз-два, – командовал Игнатко, шагая рядом с колонной, – после бани будем тренироваться на плацу, а то, как стадо баранов идёте. Левой… левой. Если я скомандую правое плечо вперёд, значит ровненько, не мешая друг другу, поворачиваете налево. Соответственно если левое плечо вперёд, значит – направо.

Мылись быстро, не только из-за предупреждения Игнатко, а потому что в бане было достаточно прохладно. Пока учился в техникуме, я занимался лёгкой атлетикой, бегал на средние дистанции. Мы с парнями и с тренером, регулярно по четвергам ходили в баню. Парились в парилке, чтобы забитые ежедневными тренировками мышцы прогрелись и расслабились. Я прекрасно помню, как тепло было в помывочном отделении, а про парилку и говорить нечего, там точно долго не высидишь. Здесь, в учебке, парилка была закрыта на навесной замок, приличных размеров, а вода из горячего крана бежала чуть тёплая. Можно было холодную воду совсем не добавлять, все так и делали. Кто помылся, голышом подходил к солдату в накинутом поверх формы белом халате. Местный фельдшер. Он спрашивал о жалобах на здоровье, быстро осматривал кожу, на предмет какой-нибудь сыпи, или прочей дряни. Заглядывал и в коротко стриженые волосы, чтобы не пропустить призывника с насекомыми. В общем, беглый такой медосмотр, на каждого не больше пяти минут. У него был список новобранцев, и он делал в нём какие-то пометки.

В раздевалке было ещё прохладнее, чем в бане. Окончательно замёрзший боец, от фельдшера ковылял в другой угол, где Игнатко и Рубцов помогали пожилому прапорщику выдавать форму. Ну, пожилым он мне показался тогда, в мои восемнадцать. Сейчас я думаю, что тому прапору было не больше сорока. Намётанным взглядом он окидывал подошедшего призывника и командовал своим помощникам:

– Сорок восьмой, третий рост. Фура – пятьдесят восьмой.

– Размер ноги, боец, – спрашивал он у переминавшегося на кафельном полу и прикрывающего рукой своё хозяйство призывника.

Услышав ответ, прапорщик выставлял на стол пару сапог, сверху клал портянки. Сержанты тем временем подбирали хэбэшку – это летняя повседневная форма и кальсоны. Все работали слаженно и оперативно. Часть призывников уже оделись и сидя на лавке, усердно мотали портянки. Большинство это делали впервые в жизни, поэтому получалось не очень. Я, получив повестку, прошёл дома небольшой вводный курс. Отец в своё время отслужил восемь лет, с 1943 по 1951 годы, поэтому познал эту науку в совершенстве. Ну и старший брат два года отслужил в Чехословакии. Так что, вспомнив науку, я довольно прилично справился со своими портянками. Когда все призывники оделись, прапорщик, окинув нас взглядом, спросил:

– Ну что бойцы, у всех с формой всё в порядке? Кто хочет отправить домой свою гражданскую одежду?

– А что так можно? – спросил кто-то из парней.

– Можно Машку за ляжку и козу на возу, а в армии – разрешается. Запомните это сразу и на весь срок службы. Призывникам разрешается отправить свою гражданскую одёжку домой, по почте. Для этого я всем желающим выдам упаковочные мешки и нитки с иголкой. Вы укладываете в них свою гражданку, зашиваете и подписываете домашний адрес. Есть желающие? – прапорщик выждал немного и продолжил:

– Значит, нет. Ладно, сапоги никому не жмут, не хлябают? Смотрите ноги для солдата это главное, сотрёте – гнить начнёт. А здесь климат такой, что болячки долго заживают. Даже мелкая ссадина может загнить, влажность большая.

– Правый сапог снять! – вновь не дождавшись ответа, скомандовал он и пошёл между стоящих в одном сапоге призывников.

– Годится, херня, на троечку, – оценивал он, как намотаны портянки, перемещаясь от бойца к бойцу, – полная жопа. Короче, надо тренироваться. Только единицы боле менее смогли портянки намотать, да и то не факт, что надолго. А если вас сейчас в сопки погнать? Марш бросок, километров на десять? Никто не добежит. А после всех в лазарет. Рубцов, ну ка покажи молодым как нужно качественно портянки наматывать. Только медленно, чтобы они смогли запомнить.

В принципе ничего нового я для себя не увидел. Младший сержант несколько раз медленно намотал портянку, подкрепляя движения рук словами. Потом мы принялись перематывать свои, а они с Игнатко ходили и смотрели. У кого получалось боле менее, выгоняли ждать остальных на улицу. Я тоже вышел из бани и с интересом оглядывал территорию учебной части и проходивших в отдалении солдат и офицеров. Из-за угла вынырнул капитан Ожогин, мельком глянув на нас, он зашёл в баню. Затем мы строем пошли в столовую. Длинные на десять человек столы, по пять мест с каждой стороны. Вместо стульев тяжёлые крашенные, деревянные лавки, по обеим сторонам. Большой зал был уже практически пуст. Все подразделения учебной части уже пообедали. Дежурные солдаты, в накинутых поверх формы белых куртках, наводили порядок. Они протирали столы, и поднимали на них лавки, перевернув их сидушкой вниз. Игнатко скомандовал нам садиться за четыре крайних стола, стоящих у окна. Потом отобрал несколько человек и вместе с ними пошёл к окошку, за которым виднелись плиты и котлы.