Сергей Гурджиянц - Стальные вершины

Слоган книги:

Когда никто не видел, он сам себе был вольным ветром. Тем ветром, который дует туда, куда указывает флюгер.

Каша лучше болтовни 1 1 Чеченская пословица (здесь и далее в эпиграфах ко всем главам повести)

Через два дня после сдачи ЕГЭ мать заявила, что с нее хватит. Настроена она была решительно. Семь лет ради Мишиного образования она мыкалась по съемным углам, бралась за любую работу, чтобы иметь лишнюю копейку и теперь, когда Миша окончил школу, она ни минуты больше не хочет оставаться в Питере. Она хочет вернуться в Моздок 2 2 Город на берегу Терека в Северной Осетии с пестрым национальным составом. , где у них есть, пусть однокомнатная, зато собственная квартира. Она все понимает, Миша талант, но и он должен понять ее. У него еще все впереди, а ее жизнь проходит, уже почти прошла. Мать расплакалась. Ее взвинтили на работе. Вот что это за мечта, всхлипывая, повторяла она, – стать первым в мире великим чеченским пианистом? Махмуд Эсамбаев 3 3 Махмуд Эсамбаев, 15 июля 1924 – 7 января 2000. Известный советский чеченский артист балета, эстрадный танцовщик, хореограф, актёр. Народный артист СССР (1974). Герой Социалистического Труда (1984). нашелся!

– Эсамбаев танцор, – угрюмо поправил Миша.

– Знаю! – крикнула мать. – А этот танцор, что ли будет оплачивать твою учебу в Консерватории? Ты же знаешь, у нас нет таких денег.

Миша знал это. И они поехали в Моздок, сразу после вечера выпускников и прощания со школой, друзьями и любимым городом, которое вышло очень грустным. Настоящее становилось прошлым, мимо окон проплывали огни. Это плыл город женщин, современных и свободных, привыкших во всем полагаться на себя; город свободных мужчин, давно привыкших, что на них никто больше не полагается. Город детей, воспитанных интернетом. Правда, мать обещала, что на следующий год он обязательно вернется и поступит в свою Консерваторию, она договорится с дядей Гусейном 4 4 В переводе с арабского «хороший, добрый». , ее родным братом, он поможет деньгами.

Маленький прифронтовой осетинский город был полон военных, несмотря на длительное затишье в войне. Близость к Чечне делала гражданскую жизнь напряженной и тревожной. Красота Северного Кавказа была обманчивой и в любой момент могла смениться гарью пожарищ и черными плешинами сгоревших лугов. Через месяц из Петербурга пришел контейнер с вещами, помаленьку нажитыми за семь лет. Его любимый «STEINBERG» 5 5 Знаменитая немецкая фирма («Wilh.Steinberg») по производству фортепиано, основанная в 1877 году. был цел и невредим, лишь длинная белая царапина на левом боку пианино говорила, что пришлось испытать инструменту в дороге.

Затем прошел год. Миша работал в магазине электроники, мать устроилась в привокзальное кафе. В свободное время Миша не отходил от инструмента, часами корпел над нотами сложнейших фортепианных произведений и доводил до белого каления соседей классической музыкой. Мать, которая раньше не была замечена им в особом религиозном рвении, стала носить хиджаб 6 6 Длинная, просторная, скромная женская одежда до пола. Но в данном случае имеется в виду традиционный исламский головной платок. и соблюдать законы шариата. А в мае, когда он уже мысленно готовился к отъезду, пришло печальное известие из Чечни. Мишин дедушка, на которого мать тоже возлагала определенные материальные надежды, погиб, случайно подорвавшись на мине. И они поехали на похороны.

Каждый свою плешь чешет.

Это было старое кладбище, утопающее в густой, по пояс поднявшейся траве. По склону холма без всякого порядка тут и там торчали длинные узкие каменные стелы, украшенные сверху резными причудливыми островерхими крышами, что делало их похожими на ульи. Резьба по камню была здесь в чести испокон веку, но арабская вязь, украшавшая стелы, не отличалась особым разнообразием. «Аллах – велик Он и Славен» было написано на большинстве стел. Десять мужчин в невысоких кудрявых папахах и черных одеждах неподвижно стояли над двумя новыми захоронениями под густым синим небом, гордящимся своей синевой как новенький глупый эмалированный таз. Со дня похорон прошло уже семь дней, и скорбь постепенно слабела, уступая место традициям. Дядя Гусейн, высокий мужчина с лицом длинным и печальным, словно сошедший с картины Эль Греко 7 7 Доменикос Теотокопулос, 1541—1614гг., великий испанский живописец. Дядя Гусейн похож на апостола с картина «Апостолы Петр и Павел». , которую Миша видел в Эрмитаже, пил водку в сторонке, никого не дожидаясь и всем своим видом показывая, что ему наплевать на осуждающие взгляды стариков. Он был крепким и жилистым, ему ничего не стоило раздавить в ладони два твердых грецких ореха, но выглядел он совсем потерянным. Мише стало жаль его, он подошел и сел рядом на соседний бугорок. Дядя покосился на него, но ничего не сказал.

– Твой дед погиб как герой, – нарушил молчание двоюродный брат дедушки, обращаясь к Мише по-русски, поскольку родной язык Миша понимал с пятого на десятое. – Думаешь, он случайно наступил на мину? Да он тут каждую тропинку как свои пять пальцев знал.

Это было для Миши новостью. Старики важно закивали, соглашаясь, что Мишин дед герой.

– Пришли к нему ночью, вооруженные. Свои же, чеченцы, человек двадцать и с ними двое русских в камуфляже. У них была карта с отмеченной базой, где хранится наше оружие, только дорогу в лесу они не знали, им нужен был проводник. Прихватили на всякий случай заложником маленького Ваху и пошли.

– И отец вывел их на минное поле, – с горьким смешком добавил Гусейн. – Сказал, чтобы шли за ним след в след, завел в самую середину и наступил на мину. Никто не ушел… и Ваха тоже.

Голос его захлебнулся, сломался и стал лающим, словно он выгонял его из глотки палкой, как гонят со двора приблудную собаку. Ваха был его сыном.

– Наверное, он надеялся, что Ваха уцелеет, догадается лечь на землю и не двигаться, а он побежал, – возразил двоюродный дедушкин брат. – Ну и конечно наступил.

– Десять лет ему было!

– На все воля Аллаха.

Дядя Гусейн зло сверкнул глазами, но ничего не ответил. С тех пор как погибла жена, они с Вахой остались одни на свете, теперь не стало и Вахи.

– Русские пришли, русские уйдут, – задумчиво вздохнул кто-то из стариков. – А как мы потом будем друг другу в глаза смотреть?

– Пойдем, Миша! – дядя Гусейн поднялся и пошел вниз по склону, раздвигая руками высокую сочную траву. Старики стояли и смотрели, как они с Мишей словно плывут по полю в сторону аула. Прекрасный был день. Синее небо сверкало эмалью. В нем не было ни единого облачка.