Автор, пиши еще! - Дом на Сиреневой улице

– Глупая была затея, да? – устало улыбнулась она. – Поеду, пожалуй, домой. Вдруг мне повезет, и сегодня соседская вечеринка закончится раньше. Пока.

Девушка легко спрыгнула с барного стула и пошла мимо танцующих на выход. Паша еще мгновение пялился на удаляющуюся стройную фигурку, затянутую в серебристую ткань, и на длинные ноги в туфлях на высокой шпильке, потом вдруг бросил напарнику:

– Я на пару минут, Димон.

Девушку он поймал уже на улице, когда она, выстукивая каблучками, следила через приложение за приближающимся такси.

– Подожди, – Паша мягко ухватил ее за локоть. – У меня смена заканчивается через два часа, а потом я на сутки уезжаю на дачу, чтобы отоспаться. Тоже, знаешь ли, соседи задрали. Если хочешь, можем поехать вместе. Там сад и небольшой дом, и есть две спальни. А главное – тихо.

«Что ты несешь, Кот? Ну, кто так делает?» – Паша чуть не закатил глаза от собственной тупости. Девушка, судя по выражению лица, думала так же.

– Неожиданно, – наконец произнесла она, внимательно разглядывая стоящего перед ней парня.

– Для меня тоже, – усмехнулся тот. – Собирался ехать один и в ближайшие двадцать часов вообще не просыпаться.

– Двадцать часов, – с легкой завистью выдохнула девушка, а Паша почувствовал, как тонет в ее голубых глазах.

– Как тебя зовут?

– Мила.

– А я Паша.

– Я знаю, – улыбнулась она. – У тебя на бейджике написано.

Рядом притормозила машина такси, и Мила нерешительно шагнула к ней.

– Приставать не буду. Да и вообще, не понравится – уедешь в любой момент: автобус ходит каждый час, или такси можно вызвать.

Паша себя не узнавал: ни одну девчонку никогда не упрашивал, а тут вдруг как переклинило. И ладно бы на свидание уговаривал, так ведь нет – по-пионерски поспать в разных комнатах. Аж самому смешно. И обычно сдержанный Павел вдруг рассмеялся:

– Ну, Мила, решайся. Поедешь со мной спать? Как бы паршиво это ни звучало.

Мила запрокинула голову и звонко расхохоталась:

– Звучит и правда так себе. А знаешь, поеду. Если не усну до конца твоей смены прямо на барном стуле.

– Я сварю тебе самый крепкий кофе, – подмигнул ей Паша.

Он отпустил такси и распахнул для Милы дверь в клуб.

– А ты действительно можешь проспать двадцать часов? – спросила девушка, останавливаясь на пороге.

– Сомневаешься? – Паша вскинул бровь.

– Есть немного.

– Давай поспорим?

– Давай, – азартно сверкнула глазами Мила. – На что?

– Если проиграешь, ты должна мне свидание.

– А если выиграю?

– Я – тебе.

Ирина Чекмурина

― Петька! Где мой карандаш?

В трубке послышалось недовольное ворчание, и связь оборвалась.

– Вот зараза! ― Маха снова набрала нужный номер. ― Петька! Прекращай спать, где мой карандаш?

– Маш, ну какой к черту карандаш? ― с третьей попытки услышала Маха сонный голос бывшего мужа. ― Ты на время смотрела? Спи давай.

– Петь, ну не могу я спать, понимаешь? Не могу! Я такой сюжет придумала! Сюжетище! Мне нужно срочно всё записать, а то я опять забуду.

– Маша-а-а! Я не знаю, где твой карандаш. Я вообще, где у тебя что, не знаю. Я твой бывший муж. Бывший!

– Какая разница, бывший, не бывший. ― Маха методично обшаривала глазами комнату в поисках своего любимого писательского инструмента. ― Ты в ответе за тех, кого приручил. За меня то есть, Петька! Не будь козлом, вспомни, где ты видел карандаш последний раз.

– На голове у тебя! ― буркнул бывший муж Петька и отключился.

– О, точно, ― обрадовалась Маха, вытаскивая злополучный карандаш из фигушки на голове. В минуты особой задумчивости она всегда машинально закручивала волосы на макушке и подцепляла их всем, что попадалось под руку.

– Гошик, иди сюда, будем творить, ― крикнула Маха в сторону спальни, забираясь с ногами в любимое кресло. Почтенный такс Георгий, поняв, что в покое его не оставят, неохотно сполз с хозяйской подушки и, демонстративно зевнув, потопал к Махе. Георгий, он же Гошик, он же Гоша, Гошан, Таксопарк и Сарделька, был главным помощником Махи в ее написательских делах. С ним Маха советовалась, если сюжет уходил не туда. Он же был первым Махиным читателем. Точнее слушателем.

Маха затащила такса к себе в кресло и, поцеловав в нос, стала что-то строчить в большом черном блокноте.

– Ну нет, это совсем плохо! ― через несколько минут Маха захлопнула блокнот и швырнула его на пол. Следом полетел и чудом найденный карандаш. ― Это никуда не годится. Ни-ку-да! Гошик, скажи же, ну? ― толкнула Маха мирно посапывающего рядом такса.

Задремавший было Гошик громко гавкнул от неожиданности.

– Вот! Один ты меня понимаешь! ― Маха погладила Гошика по ушастой голове. ― Ладно пошли досыпать, завтра что-нибудь придумаем.

Такс Георгий вздохнул. Жить с Махой, известной писательницей Марией Преображенской, было сложновато. Особенно, когда на нее нападало вдохновение. Тогда Маха могла часами, днями, а если совсем не повезет, то и неделями, писать свои детективы, забывая, что собаки любят много есть и иногда гулять. Благо у Махи был приходящий муж Петька, который становился еще чаще приходящим в такие Махины писательские запои. Глядя на запущенную писательскую квартиру, Петька закатывал глаза, вздыхал, ну точь-в-точь как Гошик, загружал в посудомойку миллион грязных кружек, забивал холодильник продуктами, гулял с таксом и поливал кактус имени себя.

– Эх, вот бы Петька завтра пришел, ― подумал Гошик, раскапывая себе удобную нору в одеяле, ― и принес нормальной собачьей еды…

Но наступившее завтра оказалось холодным и отвратительным, как остывший кофе. С утра Петька не пришел, а Маха была совершенно не в духе. Она пробовала что-то писать. Потом выдирала из блокнота исписанные листы. Начинала писать снова. И так по кругу. Еще и редактор позвонил и вежливо отчитал Маху за очередной срыв сроков.

– Я сдам рукопись до конца недели, ― оправдывалась Маха. ― Нужно кое-что поправить, докрутить.

– Понимаю, ― соглашался редактор, понимая только то, что у Махи опять в рукописи конь не валялся. Он представил, как получит сегодня нагоняй от начальства, что не отследил, не вдохновил, не поддержал тонкую творческую натуру, и решил подкинуть в Махин дедлайн еще пару дровишек. ― Мария Аркадьевна, вы же помните, что мы ждем в новом детективе любовную линию? Всего доброго.

– Вот же черт усатый, ― совсем расстроилась Маха.

Любовь и Маха были несовместимы. Она любила вкусную еду и свою работу, любила когда в ее жизни случалось что-то совершенно спонтанное и неожиданное. А вот всякие там страсти и любови обошли Маху стороной. Да у нее был целый бывший муж Петька. Еще со школы был. Ухаживал за ней, помогал с уроками, заставлял готовиться к поступлению на литфак. Потом они поженились, но это совершенно ничего для них не поменяло. Маха продолжала попадать в приключения. Петька продолжал обустраивать их быт. Дом построил, сад посадил. А потом случился кризис. Одновременно у обоих. Петька вдруг захотел обычную семью, там, где борщи и дети. А на Маху свалилась писательская слава и она окончательно провалилась в работу, выныривая иногда, чтобы поймать за хвост новую музу.