Анна Кимова - Зяблик

Терпение Юли, наконец, лопнуло:

– Хватит! – выпалила она, смотря на Марину со злостью.

Та поняла, что переборщила и решила сменить тон:

– Ты просто перетрудилась. Возьми отпуск. Отдышись. Развейся. Заведи роман. И не смотри на меня так, это верное средство, всегда надежно. Клин клином вышибают.

– Марина, ты меня утомила.

Юля поднялась с места и собралась уходить. Марина схватила ее за руку:

– Подожди, не уходи! Пожалуйста, давай договорим.

Юля опустилась обратно в кресло, но взгляд ее был устремлен не на Марину, а в сторону, на лице девушки появилось расстроенное выражение.

– Ты прости меня за резкость, но просто я впервые с таким сталкиваюсь, чтобы из-за проходных, в принципе, проблем, человек себя собственными руками в такой тупик загонял.

Юля перевела усталый взгляд с узора на скатерти на Марину:

– Ты хочешь поговорить нормально? Тогда просто сиди и слушай.

Ее подруга открыла было рот, но Юля добавила строго:

– И не перебивай.

Марина подчинилась.

– Дело не в нем. Точнее, не в нем одном. Я уже давно чувствую, что моя жизнь катится не туда. Ты вот говоришь, что я себя в тупик завожу, а не понимаешь, что я уже давно в нем нахожусь. Я загнала себя туда еще пятнадцать лет назад, когда на одном жизненном перекрестке не там свернула. Судьба меня забросила непонятно куда. Мне бы это сразу понять, но я была еще слишком молода. – Юля выдержала паузу и взглянула на подругу. Похоже, что та, наконец, была готова ее выслушать. – Но я не снимаю с себя ответственности. Я всегда знала, что выбрала не свой путь, что он не принесет мне счастья. Он и не принес. Потому что я занималась нелюбимым делом. Ради независимости, ради денег, ради того, чтобы что-то кому-то доказать. И вот, когда все уже всем доказано, наконец наступил момент осознания, что это никому не нужно. Даже мне. И никогда не было нужно.

Юля с грустью посмотрела на Марину:

– Ведь мы с мамой жили очень скромно до моего переезда в Штаты, но я была так счастлива. Больше я никогда такого не испытывала. – Она посмотрела в окно невидящим взглядом. – А Влад – это просто другая сторона той же медали. Вторая ее грустная сторона. Останься я здесь, моя жизнь была бы другой, но он бы вряд ли изменился. У нас с ним и здесь ничего бы не вышло. Просто я долго жила иллюзиями. А иллюзии – это и есть тупик…

Юля остановилась и серьезно посмотрела на Марину:

– Из любого тупика существует только один выход. Назад. Поэтому я должна остановиться и повернуть обратно. Я знаю, что нашла единственное решение. И ни ты, и никто другой меня не остановит.

Марина выдохнула:

– П-фу… Хорошо, допустим. Но ехать в неизвестном направлении, непонятно куда – это не выход!

– Почему непонятно куда? Понятно. Чем дальше, тем лучше. Как там было у Грибоедова? «В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!». Это как раз из моей оперы…

В голове у Марины мелькнула мысль, и она протяжно произнесла:

– Знаешь… А это идея! Про Саратов… Есть у меня один знакомый…

– О нет, только прошу не надо никаких твоих знакомых… Их у тебя в каждом регионе по тридцать три человека, мне это точно не подойдет.

– Да подожди ты! Это и вправду похоже именно то, что тебе нужно! Ты же долго не вынесешь на периферии. Начнется новый припадок, только уже на почве необустроенности и антисанитарии. Недели не пройдет, как назад вернешься! Оцени свои возможности трезво!

Юля задумалась. Что ни говори, а практичности ее подруге было не занимать. А вот у нее самой по части вольных путешествий опыт, надо сказать, отсутствовал. Когда она в последний раз жила вот так, по-простому, у курортной хозяйки или в привокзальном гостиничном номере в небольшом российском городке? Или во французском? Или в бразильском? Никогда. Она останавливалась только в отелях вроде Ритц-Карлтона или ИнтерКонтиненталя. Да, следовало признаться самой себе в том, что подобного жизненного опыта у нее почти не было. Юля задумалась над предложением подруги.

– А здесь все исходные данные прямо как по заказу. Он живет в шикарном доме со всеми удобствами, но, внимание: в невообразимой глуши! До райцентра десятки километров. К тому же человек он занятой, дома практически не бывает. Обычно у него дела в городе, так что он там часто остается. Вы с ним вряд ли будете много видеться, если ты его вообще застанешь.

Марина лукаво посмотрела на Юлю:

– Дом стоит в лесу, в природоохранной зоне, все как по твоему заказу! И за него я ручаюсь, – возбуждение, охватившее Марину, слегка удивило Юлю, но эта мысль не успела достигнуть ее сознания, – у него уже отдыхали люди, которым требовалось уединиться, так что вариант проверенный. И знакомство у нас с ним не шапочное, так что я за тебя попросить имею полное право. Мне он не откажет.

Марина сделала многозначительную паузу, дав подруге возможность оценить весь букет удовольствий.

– Теперь представь, – продолжала она, – какой рай я тебе описала! И как ты локти будешь кусать, когда через неделю, вылетая пулей из какого-нибудь Усть-Задрищенска, будешь вспоминать этот наш разговор и то, что ты меня не послушала.

– Идея, может, была бы и неплохая, – неуверенно произнесла Юля, – если бы не одно «но»… У меня просто в голове не укладывается, как можно вот так просто взять и явиться в дом к незнакомому мужчине? И потом в качестве кого? Великовозрастной дамы-искательницы острых ощущений? Мне их и так хватает за глаза.

Марина театрально закатила глаза:

– Ой, Юля, я тебя умоляю! Все не пойму в какой вселенной ты живешь? Ты взрослая женщина, а ведешь себя как тургеневская героиня, честное слово! Перестань все так усложнять! И потом за кого ты меня принимаешь? Неужели ты думаешь, что я могла бы отправить тебя прямиком к какому-нибудь ловеласу? Это мой давний знакомый, я хорошо его знаю. Он серьезный человек, и в сферу его интересов входит исключительно работа. Поверь мне, он мало интересуется женщинами. Это я тебе говорю, как специалист по данному вопросу. Так что вряд ли твой приезд наведет его на подобные мысли.

Можно ли ей доверять? – размышляла Юля тем же вечером. Она сидела в мягком кресле на балконе своей московской квартиры, укрывшись белым плюшевым покрывалом. Несмотря на то, что первые дни лета выдались на редкость теплыми, ей было зябко. Последние лучи солнца, растворяющегося где-то в макушках деревьев, скользили по ним, заливая сиреневым золотом мягкого летнего заката. Должно быть, эта картина навевала умиротворение на тех, кто ее созерцал, но только не на Юлю. Для нее все в этом мире теперь излучало тоску, и она не находила в себе сил этого изменить. Юля всегда любила жизнь и не представляла, что в одночасье может погрузиться в такую глубокую бездну. Ее оптимизм иссяк, хоть раньше и казалось, что запас его был бесконечным.