Юлия Колгина - Берлинские сказки

Или же мой дом теперь в Германии, в Берлине? Там, где на улицах пахнет свободой, где мои друзья, моя любовь, дело, которым я горю, которым живу. Там, где новые знания, развитие, движение. И еще раз повторю, там, где я дышу свободно.

Не буду спешить с ответом. Вот только пока все эти вопросы кружатся в моей голове, меня не покидает одна картинка из прошлого.

Вечер. Мне 10. Я лежу под одеялком. Вроде и удобно, и тепло, но что-то мне не спится. И тут приходит мама, присаживается на краешек кровати, поправляет одеяло так, что я оказываюсь в защитном коконе, словно в облачке надежно спрятана. И только голова выглядывает из этой большой порции сладкой ваты. Мама гладит меня и рассказывает маленькую историю.

Несется в ночи большой поезд сквозь заснеженные поля, сквозь леса. Его железные вагоны обледенели, а их крыши покрыты снегом, холодный ветер бьется в окна, задувает во все щели, ищет, кого бы укусить, кого бы заморозить. А в одной узкой трубе свили себе гнездо две маленькие птички. Они сидят в своем гнездышке, обнимают друг друга крыльями. Снизу идет теплый воздух и согревает их. И им так уютно, так тепло, так хорошо и спокойно в этом «домике». И едут они, и засыпают, пока поезд бежит и качается, чучух-чучух, чучух-чучух…

И я могла бы сейчас сказать, что дом мой там, где тепло, где меня обнимает крылышком другая птичка, где спокойно и уютно. Но…

Мне искренне хочется верить, что я уже не маленькая птичка, что имею свое теплое оперение и греть меня не нужно. И уже не хочется сидеть в гнездышке, в нагретой трубе. Ведь можно летать, лететь. Тем более что я знаю куда. И уют, и спокойствие, и тепло – все это есть внутри меня, в области сердца. И поэтому мой дом там, где я.

Может быть, я тороплюсь с выводами, может быть, мне уж слишком ХОЧЕТСЯ ВЕРИТЬ во все это: в независимость, в самобытность. Но в любом случае я знаю, что вера – уже неплохое начало.

Я уже не помню ее имени. Не могу вспомнить, как бы ни напрягала память. Мудрая знакомая сказала однажды: «Вы никогда не забудете первую любовь. У вас может быть множество романов, влюбленностей и отношений. Кого-то вы будете помнить больше, кого-то меньше, но первую любовь не забудете никогда. Она будет с вами четкими обрывками воспоминаний, яркими облаками чувств до самого конца. И даже тогда, когда вы встретите того или ту, с кем решите прожить всю оставшуюся жизнь, первая любовь никуда не денется ни из вашей памяти, ни из вашего сердца».

Мне было четырнадцать. Ей двенадцать. Мы встретились в санатории под Костромой, в котором обе отдыхали с бабушками. Уставшие – быть может, от самой жизни, грузные и голодные до разговоров, наши бабушки всегда неспешно передвигались где-то позади. Мы же вприпрыжку носились между многовековых елей и молодых берез, подгоняемые теплым июньским ветром и иммуномодулирующим чаем, который, между прочим, пили дважды в день. Я помню букет из наших энергичных неуемных телодвижений, смеха и улыбок. Но первое, на что обращает мое внимание память, – это ее длинные и невероятно густые каштановые волосы. Мне так не нравилось, что она вечно собирала их в пучок или в хвост, держа в тисках дурацкой кислотно-розовой или желтой резинкой. Лишь единожды я увидела ее с распущенными волосами, и эта роскошная картина поразила мое юное неопытное сердце. Чего я, к сожалению, не помню, так это как мы начали сближаться. Но, кажется, это было не тонко и не изящно, это были откровенности, на которые толкало любопытство как меня, так и ее. Случился шепотливый разговор, который дал мне решимость для следующего поступка.

Мы возвращались с прогулки, на которую нас отпустили желающие покурить и покряхтеть о своем бабушки. Теплый свет советского лифта, стены «под дерево» и черные кирпичики кнопок. Теснота. Я тыкнула на семерку. Наверное, мы проехали уже пару этажей, когда сердце мое стало колотиться еще сильнее от понимания того, что либо сейчас, либо никогда. Оставалось еще примерно пять этажей. Кровь прилила к лицу, я повернулась к ней, посмотрела в ее большие карие глаза и волною прильнула к ней. Наши губы как будто долго ждали этого момента и сами знали, что им нужно делать. Лифт остановился, и мы резко отхлынули друг от друга. Двери открылись, и каждая из нас, поглядывая на другую краем глаза и по-детски игриво улыбаясь, пошла к своему номеру.

Мы играли, болтали и целовались еще пять дней. По их истечении закончились наш отдых в санатории и наша «любовь». Я уехала в свой город, она в свой. Каждая со своей бабушкой. Еще некоторое время мы поддерживали связь, но с каждым месяцем писали друг другу все реже. К моему большому удивлению, я встретила ее через три года на дне рождения моего родного города… растолстевшую и оглупевшую. Пока мы пили холодный чай, она могла говорить только о своем парне и о мечте построить большую и крепкую семью, родить много-много детей. Я поддакивала и улыбалась. Я не стала говорить, что мечтаю поступить в университет в Германии и в будущем стать известной писательницей.

Да это всё и не важно. Не важно, какими мы стали через три года, не важно, какие мы сейчас и какими еще будем. Эта история принадлежит двум маленьким девочкам, одной четырнадцать, другой двенадцать. Девочкам, которые впервые чувствуют, как кровь приливает к щекам и что-то щекочется в животе. Девочкам, которым весело вместе, девочкам, которые бегают наперегонки и целуют друг друга под многолетними соснами и молодыми березами. И память моя навечно сохранит волны густых каштановых волос.

Перед поступлением в штудиенколлег я должна была пройти языковой курс (не люблю слово «должна» – никто в этой жизни никому ничего не должен! Языковой курс я очень хотела пройти). Приехала в Берлин и, оказавшись впервые на оживленной Кастаниеналлее, будто бы немного оглохла и слегка ослепла от энергичного движения толпы, в которой были такие разные люди – разные национальности, разный стиль, собаки, велосипеды, молодые люди и девушки, дети и пенсионеры… По бокам этой длинной улицы устроились кафешки, магазинчики, лавки с эко-товарами и маленькие секонд-хенды…

Немецкий на тот момент я знала уже довольно хорошо, поэтому быстро освоилась в языковой школе и заселилась в апартаменты, предоставляемые этой школой и находящиеся на этой самой аллее. В апартаментах была кухня, ванная, балкончик, спальня с двумя одноместными кроватями и небольшая гостиная. Я уже расположилась, прогулялась по округе и вернулась домой под вечер. Моя соседка оказалась дома. Это была украинка, очень стройная, со стрижкой каре на светлых волосах. Мы стали дружны, вместе открывали для себя Берлин, гуляли и ходили в музеи, ездили в Потсдам, вместе несколько раз попадали под дождь…