Ната Хаммер - Шанс на счастье

Лева потом через дочь предложение про развод закидывал. Еще не хватало! А потом что: имущество делить? В генеральскую квартиру заселился и за генералом штаны донашивает, ему еще и половину совместно нажитого отдать?! Мало того что трус – боится ей на глаза уже пятнадцать лет показаться, так еще и стяжатель.

А Шурка-предательница на его сторону встала. У папы чувства! А мама у нее как будто бесчувственная. То, что она, Алевтина, никогда не позволяла себе выходить за рамки, еще не означает, что у нее нет чувств. Ведь вот когда Лева позвонил ей тогда, что она чувствовала? Будто земля под ногами разверзлась. Будто она стала вдовой, а не Катя. Что ей тогда больше всего хотелось? Взять ружье и застрелить их обоих. Но если все будут следовать сиюминутным чувствам, что будет? Мир полетит в тартарары. Она бы точно в тюрьму загремела. И кому от этого было бы лучше? Никому.

И что они в этой Кате нашли? Ну ладно, в молодости была аппетитная фигура. Но быстро расплылась как тесто в квашне. Глаза ее васильковые. Да, глаза. Но их еще надо найти на этом отечном лице. Но вот велись же на нее мужики. Почему? У Алевтины не было ответа.

В отдалении показался автобус. Алевтина Сергеевна подхватила свою тележку и юркнула между выходящими и входящими. Войдя, нависла над парнем в наушниках и слегка проехала ему по ботинку колесом. Парень открыл осоловевшие глаза. Алевтина Сергеевна сердечно извинилась. Парень вздохнул и встал. Алевтина Сергеевна села и вытянула ноющую ногу. Она не заметила, как задремала. Ей снилось, что она ползет по минному полю в противогазе и с ружьем, чтобы проникнуть во вражеский арсенал компьютеров. На входе в арсенал прохаживается Золотарев с автоматом Калашникова на изготовку. Алевтина прицеливается и стреляет Золотареву прямо в глаз. Ружье дает отдачу, и ей больно. Но она стреляет снова и снова, и ружье сотрясает ей плечо. Алевтина Сергеевна проснулась. За плечо ее тряс водитель.

– Женщина, конечная! Выходите из автобуса!

– Какая конечная? – пробормотала спросонья Алевтина Сергеевна. – Мне в «Дубки».

– Проспали вы «Дубки».

– Так ведь назад-то поедете? – с надеждой спросила Алевтина Сергеевна.

– У меня смена кончилась. Выходите. Назад пойдет другой автобус. Через час двадцать.

Алевтина Сергеевна кряхтя вышла из автобуса и выволокла сумку. День явно не задался. И Алевтина нутром чувствовала, что на сегодня это еще не все.

Когда к вечеру добралась до дачи, она ощутила невнятную тревогу. В доме было тихо, но как-то зябко и влажно. Дверь из кухни в зал разбухла. Ссохшиеся за лето половицы вдруг перестали скрипеть, а окна подернулись холодной испариной. «Не по сезону, – подумала она. – Придется затопить печь». Однако выходить из дома и тащиться к поленнице у нее уже не было сил. «В подвале дрова есть, – с благодарностью к собственной предусмотрительности вспомнила Алевтина. – Не зря в прошлом году заставила Пашку туда натаскать».

Алевтина Сергеевна открыла дверь в подвал и щелкнула выключателем. Но лампочка внизу не зажглась. Алевтина Сергеевна устало чертыхнулась, вернулась на кухню, нашла фонарик. Вернулась к двери, включила фонарь и ахнула: из двенадцати ступеней лестницы половину закрывала вода. Ее бетонированный подвал был полон воды! Пляшущий свет цеплял пустые пластиковые канистры – ее стратегический запас укрывного материала для рассады, а посреди всей этой вакханалии, горбатясь спиной в черном пальто, раскинув руки и розовея затылком, замер… труп! Крик ужаса застыл в горле Алевтины Сергеевны. Через пару секунд она поняла, что приняла за труп всплывшую куртку мужа. У ворота куртки причалил старый резиновый мяч.

Ноги ее уже держали плохо, она рухнула на табурет. И все же высиживать было совершенно некогда. Цепляясь за дверную ручку, Алевтина поднялась и, как была в тапочках, бросилась ко входу на участок – перекрывать летний водопровод. Потом метнулась к колодцу, вытянула погружной насос и поволокла его к дому вместе с тянувшимся от него шлангом. Не колеблясь, выбила кирпичом стекло в зарешеченном подвальном оконце, просунула внутрь насос и опустила до самого пола. Протащила шланг в малинник, туда, где участок плавно спускался под косогор, и, спотыкаясь в сумерках о черный шнур, размотала удлинитель, подключила насос.

Ее била дрожь, мысли метались и путались. Трубу могло прорвать – это ясно. Надо бы зятю позвонить. Но звонить не хотелось. Будет опять ей выговаривать. К тому же она теперь в ссоре с Шуркой.

Шурка пришла к ней в квартиру в воскресенье вечером и потребовала отдать ей ружье. Но Алевтина Сергеевна заявила, что отдаст его только владельцу с рук на руки. Шурка сообщила, что папа сейчас в санатории. Алевтина Сергеевна сказала, что тогда ружье подождет его возвращения. Шурка возразила, что не может оставить ее наедине с ружьем в таком состоянии. Алевтина Сергеевна поинтересовалась, какое такое у нее состояние. Шурка поколебалась, а потом выпалила: «У тебя истероидный синдром». Алевтина Сергеевна потребовала объяснить, в чем этот синдром проявляется. Оказывается, это такое нервное расстройство, когда человек совершает неожиданные демонстративные поступки, чтобы привлечь внимание окружающих. Что такой человек – беспредельный эгоцентрик и его даже ненависть окружающих устроит: лишь бы не остаться без внимания.

Алевтина Сергеевна почувствовала себя оскорбленной. Это она, которая всю жизнь думала только о других, – эгоцентрик? Алевтина заявила дочери, что ее психологические знания давно выветрились, и пусть лучше о себе позаботится, сбросит лишний вес и займется чем-нибудь полезным для общества. Шурка обвинила мать в неблагодарности. Алевтина Сергеевна сказала, что Шуркина забота у нее уже в зубах навязла, что она не больная и не немощная, и не надо ее опекать, как ребенка. И попросила оставить ее в покое. И вот теперь этот потоп. Нет, она не даст повода Шурке торжествовать. Она как-нибудь обойдется своими силами. Осталось понять – как. Пока идей не было.

Мало-помалу Алевтина Сергеевна согрелась и успокоилась. Не было еще такого случая в ее жизни, чтобы ситуация осталась безвыходной. А пока нужно было хорошо выспаться.

Ее разбудил пронзительный звонок у входной калитки. Она вылезла из-под одеяла и выглянула в окно. У калитки около «газика» стоял вчерашний дедок-охранник из суда. Ах да, она ему малины обещала накопать. Она открыла форточку и прокричала, что сейчас выйдет. Быстро скрутила пучок на затылке, не глядя, воткнула пару шпилек, пригладила волосы и, как была в халате, спустилась вниз.

Дедок стоял, положив руки на штакетник, и с любопытством разглядывал участок Алевтины.

– Утро доброе! – поприветствовала он хозяйку. – Одна тут воюете?