Максим Черников - Порномания

Через полтора часа подходит моя очередь. Терапевт ленив и явно не хочет мной заниматься. Не глядя на меня, заполняет какие-то бумажки. Видя его пофигизм, я срываюсь и резко говорю ему:

– У меня проблема… Мне надо к психологу! Я провожу слишком много времени на порносайтах!

Он вздрагивает, глаза блестят злорадным огнем и тут же снова потухают. Бледный и тоскливый голос скрипит:

– Меня не волнует, где вы проводите время.

– Вас ничего не волнует!

Его глаза белеют от ненависти.

– Уходите отсюда!

Встав, я выхожу и резко захлопываю за собой дверь. В коридоре тихо, женщины напуганы, мальчик лет пяти-шести не сводит огромных глаз. Пока что он чист и невинен, но что будет потом? Я замечаю в его руках айпад. Неужели это тоже будущий порноман, или как минимум неврастеник с кучей комплексов, будущая жертва виртуального мира? Я хотела бы подойти и обнять его, предостеречь, направить на путь истинный, отдать ему все, что я знаю, вдруг ему это поможет? У меня нет детей; эта мысль неожиданно материализуется во что-то очень важное, но я затыкаю ее, не даю ей хода, забываю ее, чтобы она не мешала мне жить и наслаждаться. Наслаждаться? Я называю наслаждением то болото, в которое я провалилась? Видимо, да, и это очень странно. Мне определенно нужен психолог, специалист, который бы объяснил мне, что и как, дал бы направление, помог бы мне выбраться из этого болота… И все-таки, дети. Эта мысль еще раз всплывает в моем сознании, но через мгновение падает на дно, как камень. Я снова смотрю на мальчика с айпадом, в эти огромные и пока что невинные глаза. Мне становится страшно, потому что я вижу в этих глазах ту пропасть, в которую упала, то твердое дно, которое наконец-то нащупала и от которого пытаюсь оттолкнуться.

Выхожу наконец из больницы и иду по улице. Это типичный московский спальный район с унылыми домами-коробками, советскими многоэтажками, этими устремленными ввысь человеческими муравейниками. Я прохожу эти унылые дворы, знакомые с детства, в которых мамаши с детьми гуляют и зорко обозревают местность. Сейчас и меня заприметят, оглядят с ног до головы. Мой взгляд падает на вывеску: «Дружба. Кафе. Бар». Написано размашисто, красным. Я захожу вовнутрь, интерьер довольно обшарпанный. Сажусь на протертый плюш, если это вообще плюш – диван старый и выцветший, но до неприличного пунцовый, как возбужденный клитор. Заказываю кофе с коньяком. Выпиваю залпом. Накрывает гадкое и тяжелое опьянение. Как давно я не выпивала? С тех пор как уволилась, наверное. Что делать дальше? Жить и радоваться жизни? Не могу, не получается. Положить конец мучениям? Тоже не хочу. Продолжать борьбу? Наверное. Несмотря на разочарование и подавленность, мне удается унять тягу к саморазрушению, я еду домой, ложусь спать и сплю до следующего дня, до раннего утра. На меня хорошо подействовал алкоголь.

На следующее утро встаю так рано, как не вставала даже когда работала. Выпиваю свой обязательный кофе, выкуриваю одну за другой три сигареты, выбираю наугад частную клинику из рекламы в журнале, который валяется уже как месяц на полу, я о него все время спотыкалась, но теперь понимаю его предназначение. В интернет я не решаюсь заходить, вообще не открываю компьютер; знаю, что, если открою его, то мне наверняка захочется посмотреть что-то еще помимо адресов психологических консультаций. «Что-то еще». Хороший эвфемизм для моей одержимости интернет-порно! Я звоню в клинику; меня сегодня же готовы принять, через какой-нибудь час или максимум два. В этот момент я начинаю понимать преимущества богатства. Я готова заплатить любые деньги, лишь бы меня приняли как можно скорее. Мне больше не хватает той сцены, на которую я восхожу каждый день. Мне нужен специалист, который будет слушать и советовать. Мне нужен диалог, общение с профессионалом.

Не буду утомлять вас рассказами про мои походы в клинику. Это и правда помогает. Цены там почти неприличные, но мне нужен быстрый результат. Поэтому я не отказываюсь от их услуг. Наоборот, я готова платить даже больше, если бы они потребовали. Я привыкаю к ним, к этому безвкусному, выхолощенному интерьеру в стиле hi-tech, к этому убаюкивающему и в то же время бодрящему lounge-disco в коридорах, к этим предупредительным, но все равно готовым по старой привычке сорваться на тебя «специалистам». Я им не очень-то доверяю, но надеюсь, что они чего-то стоят.

После пяти сеансов я заметно иду на поправку. Я вообще не открываю компьютер! Просто обхожусь без него. Это настолько удивительно, что я не понимаю поначалу, как такое возможно, но это и правда, оказывается, возможно… Много времени провожу вне дома – это все его советы, которые правда помогают. Доходит до того, что на седьмом сеансе я осознаю, что влюблена в своего врача, красивого женатого мужчину лет сорока-сорока трех, элегантного и выдержанного. На мой тридцатый день рождения он дарит мне такой же элегантный, как он сам, букет, и я готова заплакать от счастья. Я хочу пригласить его поужинать, едва удерживаюсь от этого; ужинаю в одиночестве в дорогом ресторане, не обращая внимания на сидящих в зале; я словно в трансе; возвращаюсь домой усталая, но радостно-возбужденная, валюсь на кровать не раздеваясь, в своем черном вечернем платье, специально купленном на тридцалетие в каком-то дорогом магазине в Столешниковом переулке, сразу после сеанса у психоаналитика; став богатой, я перестала обращать внимание на цены и названия брендов, просто беру то, что мне хочется и по-настоящему нравится, как вот это платье; плохо сплю ночь, мне снится мой психоаналитик, его руки, его лицо, и я кончаю во сне… Дело принимает серьезный оборот, я страдаю от своей влюбленности, которую считаю настоящей большой любовью, при этом чистой, ведь у нас с ним не было секса и даже намека на флирт. Доходит до объяснений, он честно говорит мне, что не может меня полюбить, и просит его за это простить. Я рыдаю прямо перед ним, это унизительно, но я так надеялась на него! Я хочу, чтобы он вытащил меня из болота, ведь он протянул мне свою красивую, крепкую руку! Униженая и растоптанная, я выхожу из его кабинета, тушь растеклась по лицу, на меня в ужасе смотрят другие посетительницы в своих норковых манто, с хорошим дорогим макияжем на холеных лицах. У них тоже проблемы, им не надо моих печалей, они хотят отгородиться от стресса, который я им невольно предлагаю. Я впервые осознаю, что эта клиника – настоящий заповедник для очень богатых женщин, они слетаются сюда как мотыльки, на этот свет, исходящий от роскошных люстр, украшенных стразами от Сваровски… Мне становится стыдно за свое расточительство, за то, что я осмелилась сюда прийти, приходила сюда целый месяц… Я не чета этим женщинам, я перед ними жалкая дворняжка, не холеная, не надменная, как они, эти московские дамы из элиты. Они показывают мне всем своим существом, что такой как я здесь не место. И правильно, кстати, показывают. Какая я была дура! Решила, что, если могу купить платье в Столешниковом не глядя на ценник, то, значит, принадлежу к этому клубу избранных. Самонадеянная дура, и вот мне расплата, меня поставили на место – и он, и они, показали, кто я такая. Обида на психоаналитика, злость на него и на его отказ, отвращение к этим напомаженным куклам в норковых шубах сплетаются в один клубок. Выход здесь один, я это прекрасно знаю: расстаться с ним и с клиникой, и как можно скорее. Не видеть всего этого больше. Я знаю, что больше здесь никогда не появлюсь. После опьянения пришло похмелье.