Николай Панов - Клинок Стэллы

– А что? Давай быстрее беги! Пока море не пересохло от жары! Прямо в костюмчике плавать будешь? Или как? Красавец-мужчина!

– Анна! Знай! Мне все равно не жить без Стэллы! И чихать я хотел на всё!

– И на всех? – Анна сурово смотрела на него.

– Да! И на всех!

Пощечина свалила его с ног. Он упал на пол. Анна схватила его за грудки и, встряхнув, процедила сквозь зубы, глядя ему прямо в глаза:

– Значит жить надоело? Сопляк! А чего тянуть-то в таком случае? А? – с этими словами она просто швырнула обезумевшего Яна в постель. Ян и опомниться не успел, как Анна оседлала его. Еще две такие же пощечины обрушились на него. Ян пытался защититься от них руками. А в это время Анна, вырвала из-под его головы подушку и придавила ею его лицо. Ян начал задыхаться и вместе с этим забарахтался в постели. Но Анна, придавив его своим телом, грудью легла на подушку и стала его душить. Ян сначала застонал, а затем, поняв, что Анна не шутит начал испускать отчаянные вопли. В его сознании не укладывалось все происходящее. Анна старательно блокировала любой его вопль. Наконец Ян выдохся и перестал сопротивляться. Он резко ослаб. В это мгновение Анна приподняла подушку:

– Жить значит надоело? – произнесла она, глядя на раскрасневшуюся физиономию Яна, ― Так продолжим! А чего тянуть то?

Не успел Ян отдышаться, как подушка вновь перекрыла ему воздух. Анна жестко держала его под собой. Когда вновь послышалось жалобное блеяние, Анна опять приподняла подушку. На нее уставились ничего не понимающие жалостливые глазищи! Опять пару вздохов, и снова Анна придавливает его, перекрывая воздух:

– Так значит жить надоело? Топиться побежит! А зачем делать лишние телодвижения? Я тебе и так помогу уйти на Тот Свет!

И снова Ян слабеет. И снова Анна дает ему сделать хоть пару глотков воздуха. И так продолжается и продолжается. Анна прекрасно понимала, что такими упражнениями можно легко посадить сердце. Она отняла подушку от лица Яна. Тот был полуживой, щеки раскраснелись.

– Все! Баня закончена! – отрезала Анна. – Ну как? Дорога жизнь?

– Да! – проблеял Ян. – Не надо больше!

Анна слезла со взмокшего Яна. Тот был в шоке. Анна поправила волосы на голове и застегнула пару пуговиц, расстегнувшихся на декольте.

– И запомни, заруби себе на носу! С жизнью не шутят! Запомнил?

– Да.

– Не слышу? Повтори!

– Да!

– Громче!

– Да! – крикнул Ян, ― Я понял!

– Ты чего орешь? Я не глухая. – Анна удивленно смотрела на Яна, как будто ничего вовсе и не было!

Анна схватила его за грудки и, встряхнув, процедила сквозь зубы, глядя ему прямо в глаза:

– Значит жить надоело? Сопляк!

Дед Антон и баба Серафима терпеливо ждали результатов беседы двух незнакомых им людей. Послышавшиеся из комнаты крики немного насторожили их, но они продолжали терпеливо ждать. Наконец, когда оба собеседника вышли, то молодого человека было прямо-таки не узнать!

– Кровь с молоком! – всплеснула руками Серафима глядя на Яна. – Вот это другое дело! А то бледной, грустный. А таперя как из баньки!

– Хм… да! На удивление прямо… ― произнес дед Антон, поглаживая бороду, ― так таперя объясните нам, кто вы?

Рассказ Ивана Ивановича проник в самое сердце Глеба и сильно потряс его. Ему непонятно было только одно, почему судьба его вывела именно на Ивана Ивановича, а не на остальных, знавших об иммуниках. И недолго думая, он задал этот вопрос Ивану Ивановичу. Тот только плечами пожал:

– Не знаю. Могу только предположить, что Анна и Алексей уже достаточно пожилые люди. Да еще и пережившие сколько. Им эти иммуники теперь уже, наверное, поперек горла. Ну а потом, Алексей следователь. Конечно, он давно уже на пенсии. А вот я, хоть уже и стар, но все равно, ученый. Наверное, поэтому Вы и пришли именно ко мне. Но теперь Вы уже знаете о них. Они добрые люди, пообщайтесь с ними. У них есть дети, сын Степан и дочь Надежда. Кстати, понимающие люди, насколько я знаю.

– А насколько знаете? – спросил Глеб.

– Вы хотели спросить, как давно я с ними не общался? – Иван Иванович хитро посмотрел на Глеба, и добавил, ― Не скрою, давно.

– Так откуда Вам это известно?

– Я понимаю, Вам не нужна пустая болтовня. Вами управляет интерес. Конечно, если бы Вы были посланы ко мне со специальным заданием, то тогда другой разговор. Но я обыкновенный человек. Я не скажу Вам, что у меня нет на Вас времени. Тем более, после того, что случилось со мной тогда.

– Я понимаю и поэтому просто надеюсь на вашу человечность.

– Ваше чутье правильно подсказало Вам, ― Иван Иванович сменил наживку, ― вот за разговором и время пролетело. Уже почти ночь. Вы, наверное, проголодались?

– Есть немного. – ответил Глеб, глядя в ту сторону, куда зашло Солнце.

– Ну, может тогда в гости заглянете?

– Если не возражаете.

– Тогда скоро пойдем. У меня тут верша стоит. Я ее этак через полчасика выну. Ничего?

– Да не вопрос.

– А сейчас, небольшой костерок. А то прохладно.

Иван Иванович потер руки, собрал удочки. Поплавка все равно уже не было видно. Десятка два приличных карасей было в садке. Вовсю пели кузнечики, когда Иван Иванович разжег костер.

– Ночной воздух всегда свежий, ― произнес он, – бодрит. А иногда и с ног валит! – произнес он, увидев от души зевающего Глеба.

– Да это я так, после вашего рассказа попробуй уснуть! Я-то думал, что вся эта история с иммуноандроидами, какой-нибудь специальный заказ, а это всего на всего открытие частного характера. А скажите мне откровенно, почему Вы стали участвовать в нем? Почему помогали Кириллу?

– Это так важно для Вас?

– Да, это важно. Важно знать, почему Вы пошли на это. И не говорите мне об ученом интересе. Я думаю, что вами двигало что-то иное.

– Что, например?

– А не могло это быть чувство эгоизма?

– В каком смысле? Я чего-то не понимаю. При чем тут эгоизм? Я сам поначалу отговаривал Кирилла. Но он ни в какую не хотел оставлять свою затею, которая и погубила его. Мы с Таней наоборот всячески помогали ему, если так можно сказать, выжить в сложившейся ситуации, не более.

– Хорошо, допустим, а что тогда двигало Вашим другом?

– Кириллом? Вот тут-то как раз эгоизм и присутствовал. Правда, я не знаю, насколько это вообще можно назвать эгоизмом. Насколько я знаю, он вообще был влюбчивым человеком. А вот взаимности не было никогда. Да он вообще был не от мира сего. Философ, фантазер, сказочник. Вот в итоге и дофантазировался. После того, что я пережил, уверяю – мысль все-таки обладает чем-то. Чем – не ведаю. Мы просто не готовы ее понять. Вернее, понять ее механизм действия. Мы же не видим эту нематериальную субстанцию. Как мы можем тогда оценить ее работу, воздействие? Единственное, можем увидеть ее воплощение через труд человека. Любая работа в общем-то, особенно у творческих людей.